Невста „1-го Апрля“
Шрифт:
— Что я сдлала? — продолжала она съ какимъ-то смятеніемъ, въ гнв. — Зачмъ повезли меня на балъ, какъ не для того, чтобы я тамъ танцовала и веселилась? Вы говорите о легкомысліи! Что же я наконецъ сдлала? Васъ, значитъ, очень огорчаетъ, когда я довольна, когда меня хвалятъ… Ахъ! такъ вотъ какіе вы вс, мужчины, ревнивые изъ тщеславія, если не изъ любви!… послушайте, Мишель, это гадко, гадко!… Разв я васъ упрекала за то, что вы танцовали съ г-жей де Лоржъ, и однако я ее ненавижу, о! я ее ненавижу, эту женщину!
Все боле раздраженная, возбужденная,
— Сюзанна, — пробовалъ онъ сказать, — плакать нелпо!
Но она не отвчала, вся потрясаемая рыданіями, со струящимися между пальцами крупными слезами.
— Сюзи, не плачьте…
Рыданія удвоились; это было громадное отчаяніе безпомощнаго, смятеннаго ребенка. Мишель колебался. Затмъ, самъ вн себя передъ этимъ горемъ, онъ всталъ на колни передъ молодой двушкой.
— Сюзанна, моя дорогая крошка, — умолялъ онъ, пробуя напрасно отвести руки, которыя она прижимала къ своему лицу, — вы мн причиняете большое горе. Вотъ уже два раза, что вы изъ-за меня плачете. Если я былъ слишкомъ строгъ, если я былъ неправъ, простите меня, моя бдная маленькая Занна, я не хочу, чтобы вы плакали…
— Мишель, — сказала она очень тихо, задыхаясь, — вы были очень злой.
— Но я этимъ очень огорченъ, я вамъ клянусь… не плачьте…
— Мишель, я не кокетка.
— Нтъ, мое дорогое дитя, нтъ, нтъ… это вс эти ничтожные глупцы вывели меня изъ терпнія.
— А вы, вы флиртовали съ г-жей де Лоржъ, — продолжала она, все еще не открывая лица.
— Г-жа де Лоржъ! О! если бъ вы знали, какъ она мн безразлична!
— Думаете ли вы, что… Депланъ, напримръ, для меня не безразличенъ?
— Надюсь, конечно, что да.
Сюзи подняла голову, опустила свои маленькія ручки и предстала вся залитая слезами. Тогда она замтила Тремора на колняхъ подл себя и улыбнулась. Это было подобно солнечному лучу въ ея глазахъ, на ея щекахъ, еще покрытыхъ каплями слезъ, но Мишель безразсудно подумалъ, что она насмхается, что эта улыбка выражала лукавое торжество; онъ быстро поднялся и наступила минута неловкости.
— Мишель, — сказала наконецъ Сюзанна, — зачмъ вы говорили со мной такъ жестко.
Мишель слъ подл нея и взялъ ея руку.
— Послушайте меня, Сюзи, — сказалъ онъ, — я очень огорченъ, очень сконфуженъ, что вспылилъ. Но я васъ увряю, что ваша молодость, ваша непорочность, а также обычаи страны, въ которой вы воспитывались, вамъ мшаютъ понять, сколько вреднаго, опаснаго въ этой игр улыбками и словами, которая такъ нравится вамъ. Вы сама чистота, я это знаю, но вдь вы прекрасно замчаете, что вс васъ находятъ красивой, обольстительной…
— Не вс; вы не находите, — перебила она сердитымъ тономъ. И ей очень хотлось прибавить: „если я танцовала котильонъ съ Полемъ Рео, это потому, что нкто другой, нкто очень злой,
— Конечно кром меня, это уже извстно… я всегда составляю исключеніе! Но, наконецъ, кром меня, вс, не такъ ли?… и это васъ забавляетъ, опьяняетъ и вы поощряете, сами того не сознавая, вызываете этотъ флиртъ, какъ вы это называете, который очень невиненъ съ вашей стороны, но который можетъ быть мене невиненъ съ другой стороны, поврьте мн!… Это правда, и не волнуйтесь такъ… ахъ! если бы вы знали, что они говорятъ въ курительной о женщинахъ и даже о молодыхъ двушкахъ, какъ они ихъ подвергаютъ самой легкомысленной критик, эти мужчины, льстящіе вамъ…
— Это мерзко, то, что вы разсказываете.
— Очень мерзко, конечно, но, къ несчастью, врно! Сюзи, — продолжалъ молодой человкъ, удерживая бдную, еще дрожащую ручку, — я хотлъ бы васъ просить… это грубо, жестоко съ моей стороны, но… хотите мн общать веселиться немного меньше въ другой разъ? я былъ бы такъ счастливъ!
Миссъ Севернъ опустила глаза; затмъ, поднявъ ихъ на своего жениха:
— Я охотно общаю, — сказала она прямо, — но долгъ платежомъ красенъ! Вы будете заниматься г-жей де Лоржъ, не боле, чмъ того требуетъ самая строгая вжливость. У меня тоже есть свое самолюбiе. Я такъ же не хочу имть вида покинутой невсты, какъ вы — смшного жениха.
— Я сдлаю, что вы желаете. Я танцовалъ одинъ разъ съ г-жей де Лоржъ, потому что она пришла за мной и почти принудила меня къ этому силой, если вы хотите это знать… и это вообще безсмысленно!…
Сюзи смялась въ восхищеніи.
— Она сама напросилась, Майкъ? Ну да, она не гордая!
— Не правда ли?
Мишель смялся, видя ее смющейся.
— Значить, мы боле не въ ссор, Мишель? Я ненавижу ссоры.
Голосъ ея становился нжнымъ, ласкающимъ.
— Ахъ, Боже! я также, увряю васъ…
Мишель колебался, казался нершительнымъ, затмъ, неожиданно возвращаясь къ предмету ссоры:
— Сюзи, — сказалъ онъ опять, — я боюсь иногда, что вы не понимаете всей важности иныхъ поступковъ. Этотъ ужинъ, вы знаете, этотъ ужинъ, который вы такъ мило подлили со мной, вы… вы его не раздлили бы съ другимъ, скажите Сюзи, скажите?
Вопросъ былъ оскорбителенъ, Мишель это хорошо зналъ, но онъ его преслдовалъ съ самаго его возвращенія изъ Шеснэ и уже съ минуту такъ жегъ ему уста, что необходимо было его высказать.
Миссъ Севернъ посмотрла на своего жениха, не сердясь, но съ глубокимъ удивленіемъ.
— Съ другимъ, — повторила она, — съ посторонимъ?
И она еще разъ на него посмотрла.
— Мишель, — прибавила она тотчасъ же улыбаясь, закинувъ немного головку, — сцену, которой вы меня только что удостоили, сдлали бы вы ее другой?
Внезапно онъ притянулъ руку, которую все еще держалъ, и закрылъ ею себ глаза.
— О! я безумецъ, — пробормоталъ онъ, — я безумецъ, нужно простить меня, забыть, что я сказалъ.