Невыносимая шестерка Тристы
Шрифт:
— Во сколько ты будешь дома? — тихо спрашиваю я, не смотря на нее, хотя рядом с нами никого нет.
Она проходит мимо меня, бросает что-то в мусорное ведро, а затем, возвращаясь, засовывает руку мне под юбку.
— Я буду в театре как минимум до семи, — шепчет она. — А ты?
— Я освобожусь к трем, — отвечаю я. — Я могу прийти?
Она бросает выброшенные полотенца в корзину для белья и подходит, останавливается позади меня и делает вид, что интересуется чем-то в моем шкафчике.
— Или ко мне домой? — вместо этого спрашиваю я.
Мама
— Тебе нужно поспать, — бормочет она. — Мне нужно поспать.
— Мы не обязаны заниматься этим, — объясняю я, даже если она прижимается своим телом к моему и посылает определенно другие сигналы. — Мы можем поспать. Мы можем заняться чем угодно. Мне все равно. Я просто хочу быть там, где я смогу дотронуться до тебя.
Мы обе осматриваемся, рядом никого нет, и ее нос касается моей щеки, ее теплое, фантастическое дыхание вызывает мурашки у меня по спине.
— Забери меня отсюда в семь тридцать, — просит она.
— Хорошо.
Ее глаза встречаются с моими, когда ее рука скользит под мою рубашку, лаская мой живот. Я вижу, что у нее в голове разразилась война. Сомнение.
— Хорошо, — повторяю я.
Я больше не подведу ее.
Она снова наклоняется, вдыхает меня, а затем целует в висок.
— Буду ждать.
Кто-то движется позади нас, и мы обе резко поворачиваем головы, видя, как Кумер застыла на полпути между рядами шкафчиков, ее планшет вот-вот выскользнет из руки.
Ее рот приоткрыт, она смотрит на нас, и Лив отступает, тепло сочится из каждой поры моего тела. Как долго она там стоит?
Но наш тренер просто моргает, прочищает горло и поджимает губы, чтобы скрыть улыбку.
— Что ж, теперь все становится более понятным, — бормочет она и продолжает идти.
Я закрываю глаза, подавленная, не столько из-за страха, сколько потому, что она прекрасно знает, что я вела себя так, будто ненавидела Лив почти последние четыре года.
Боже.
— Она ничего не расскажет, — уверяет меня Лив.
— Я знаю.
Но мы чуть не попались. Это мог быть и другой ученик.
Лив берет свои вещи и проходит мимо меня.
— Увидимся позже. И если ты снова меня кинешь, я убью тебя, поняла?
— Поняла.
Она уходит и прикусываю нижнюю губу, потому что есть что-то в том, что даже ее угрозы заводят.
Я качаю головой. Но да, я не кину ее. Она правда убьет меня.
***
— Клэй?
Я поворачиваю голову и вижу маму через открытое пассажирское окно ее белого ровера. Ее огромные солнцезащитные очки в форме «кошачьего глаза» делают ее похожей на кинозвезду, загорающую на яхте в Монако.
Или на большого жука. Я все еще не определилась.
Я подхожу к ней.
— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я. — Я на своей машине.
Занятия закончились восемь минут назад, и парковка кишит учениками, пытающимися скорее попасть домой.
Но мама отвечает.
— Я привезу тебя обратно.
Я
Мама поднимает голову.
— Я не видела тебя почти два дня. Залезай.
Я щелкаю брелоком, снова запирая машину, и иду к роверу. Открыв дверь, я забираюсь внутрь и бросаю сумку на пол. Мы успеем вернуться до половины восьмого. Моя мама, вероятно, будет готова сбежать от Мими задолго до часа ночи.
Она выезжает с парковки, сворачивает налево на тихую улицу, и я достаю солнцезащитные очки, прикрываясь от послеполуденного солнца.
Тишина заполняет машину, и я почти слышу ее дыхание, такое тихое. Я бросаю взгляд на радио, мне хочется, чтобы она включила его, но я знаю, что, если я включу его, он будет воспроизводить аудиокнигу «Дающий», которую она с моим братом слушала перед его смертью. Моей матери невыносимо ее слушать, но она не хочет включать что-нибудь другое. Это было бы все равно, что двигаться дальше.
— Я говорила с Карой, — наконец произносит она. — Она весьма обеспокоена, потому что Крисджен вчера не вернулась домой.
Я отворачиваюсь от окна.
— Сомневаюсь, что она волновалась, — добавляет моя мама, — просто Крисджен не было дома, чтобы приготовить завтрак для Маршалла и Пейсли этим утром.
Отец Крисджен ушел от них к другой женщине почти год назад, и это выбило ее маму из колеи, и она до сих пор не может собраться с силами. Не то чтобы брак был верным с обеих сторон, но Кара наслаждалась своим положением в браке и поддерживала его для видимости. Оставшись без мужа и став миссис Лахлан Конрой III, она теперь застряла в семье, которая ей больше не нужна.
Крисджен — старшая, и, хотя она никогда не говорит об этом, я знаю, что она воспитывает своих братьев и сестер, пока ее мать пытается найти другого мужа.
— Я тоже беспокоилась, — продолжает мама, — учитывая, что прошлой ночью ты должна была ночевать у нее дома.
Я молчу.
Тишина затягивается, и я слышу мамин вздох.
— Знаешь, ты пугаешь меня, Клэй.
Ее голос мягок. Она не кричит.
— Я восхищаюсь тем, как ты не спешишь заметать следы, когда тебя поймают, — говорит мама, — и я ценю, что ты не тратишь мое время на очередную ложь, но это также отталкивает, — она колеблется. — Это значит, что тебе все равно, узнаю я или нет.
Я напугана, и мне не все равно узнает она или нет. Но я не расскажу ей правду. Я просто буду молчать.
— Это пугает, когда ты понимаешь, что потерял контроль над собственным ребенком?
Но это не совсем так. Если я расскажу ей о Лив, она все разрушит. Я просто хочу насладиться этим какое-то время перед стрессом.
— Иногда я чувствую себя на твой возраст, — признается мама. — И я знаю еще меньше о том, что я делаю, чем накануне. Ты думаешь, что достигнешь возраста, когда наконец поймешь свое место в мире, но ничто не становится легче.