Нежное создание 2
Шрифт:
Вдохнула удивление мужчины.
Услышав его тихий ответный стон, ослабила натиск.
Ван дер Меер привлёк компаньонку к себе, ответил на поцелуй: его мягкие неуверенные губы раскрылись.
Первый поцелуй...
Нечаянный. Тревожный. Приятный. Чарующий.
Первые объятия любимого. Руки на талии… бёдрах.
Ника задохнулась от охватившего её счастья. Мужчина её мечты целует её! Он целовал её не как сестру, и не так, как целуют в знак благодарности. Ослабели колени; сердце от восторга то замирало, то пускалось в пляс; не хватало воздуха. Душа
Ника тысячу раз представляла, каким он станет — её первый поцелуй. Не знала, что можно быть настолько счастливой. Голову кружил смолисто-дымный аромат одежды Кэптена. Сладкая горечь его губ — мягких и податливых — вызывала желание, манила.
Первый поцелуй…
Нежный и ласковый, он отдавался в груди теплом. Обжигал. Возбуждал. Обещал.
Всё решает послевкусие. Всегда. Во всём. Многое зависит от того, что ты почувствуешь после. После первого обмена взглядами, после ни к чему не обязывающего общения, после первой взаимной улыбки, после первого поцелуя, после первой нечаянной ссоры. Именно это «после» является решающим.
Адриан осторожно оборвал поцелуй. Бережно обхватив ладонями лицо Ники, посмотрел в её глаза.
— Руз, с тех пор, как я вернулся...
— Я так и знала.
От низкого, шипящего голоса госпожи Маргрит Ника вздрогнула и отшатнулась от мужчины. Во все глаза смотрела на приближавшуюся к ним женщину с показным спокойствием на лице. Её истинное состояние выдавали глаза кажущиеся в лунном свете чёрными, бездонными.
— Я знала, что так случится, — повторила она. — Не ожидала от тебя подобного, — обратила укоризненный взор к Ван дер Мееру. — Как ты посмел? Ты связан нерасторжимым брачным союзом... Ты... — женщина захлебнулась словами.
Кэптен опустил глаза:
— Простите, госпожа Маргрит. Мне очень нравится Руз. Если бы не моё положение...
— Вспомнил о своём положении? Уходи, — женщина рывком распахнула калитку. — С тобой я поговорю завтра. Разочаровал ты меня, Адриан. Ох, как разочаровал.
Прижав ладонь к губам, застигнутая врасплох, Ника подавлено молчала.
Когда за Кэптеном захлопнулась створка, и заскрипел задвинутый засов, госпожа Маргрит резко повернулась к дочери.
— Не сбежала, негодница? Ждёшь? Шагай в дом, — мотнула головой в сторону крыльца.
Получив толчок в спину, Ника содрогнулась. На губах застыл возглас возмущения. Во взгляде женщины — непроницаемом, бескомпромиссном, карающем — она прочитала приговор себе.
**
— Не вмешивайтесь в мою жизнь! Я люблю его! — выкрикнула девушка.
— Тише, — поморщилась госпожа Маргрит и небрежно толкнула её в спину, направляя к крыльцу. — Что ты понимаешь в любви?
— Он тоже меня любит.
Если бы не вмешательство госпожи Маргрит, Ника обязательно услышала бы признание Кэптена. Она долго ждала его слов любви — прямых, искренних и пылких. Не теряла надежды, молилась, чтобы расторгли его брак с предавшей его женщиной, и он, наконец, обрёл свободу.
— Любит? — мама рассмеялась, втолкнула дочь в коридор и захлопнула створку.
Пламя
Госпожа Маргрит закрыла дверь на задвижку и повернулась к Нике:
— Любит? Это ты вцепилась в него, как клещ. Прозрей, наконец.
Ухмылка сошла с её лица; глаза стали колючими и пугающими. Задев краем юбки ведро у скамьи, женщина оттолкнула его ногой. Поморщившись от дребезжащего звука, наступала на дочь:
— Не поняла, глупая? Сегодня Ван дер Ваал выбирал мужа для своей дочери. Дело осталось за малым. Кого выбрал, видела? — наклонила голову, прислушиваясь, что та ответит.
Ника попятилась и покачала головой:
— С ними ушёл Алан Матфейсен.
Мама усмехнулась:
— Сам пошёл или его позвали?.. Молчишь?
— Адриан не свободен.
Госпожа Маргрит растянула губы в плотоядной улыбке:
— Скажу тебе больше, дочь. Госпожа Шрайнемакерс по велению Ван дер Ваала разузнала и передала ему всё о Ван дер Меере, его семье вплоть до пятого колена, недвижимости, состоянии дел, а также о его жене: где она, что с ней. Вдумайся — всё.
Мама не кричала, не бранилась, не топала ногами. Говорила негромко, медленно, впечатывая каждое слово в мозг дочери, словно вкалывая в него шляпные булавки — до невозможного больно и страшно.
Надвигалась на дочь, оттесняя её к лестнице.
Ника пятилась, отрицательно качая головой, отказываясь верить в очевидное, а женщина продолжала сыпать соль на рану:
— Он купит ему свободу взамен на устройство счастия своей единственной дочери. Виллемина красавица, хорошо воспитана, с ней приятно будет проводить долгие зимние вечера. Ван дер Меер не в пример тебе разумный и расчётливый, не откажется от столь щедрого предложения её отца.
— Откажется, — Ника подняла подбородок, без страха глянув в глаза женщине.
Госпожа Маргрит остановилась. Сцепившись взглядом с дочерью, побледнела.
— Он тебя обесчестил? — спросила просевшим голосом.
— Нет, — тихо ответила Ника.
— Скажи мне правду, Руз, не бойся.
— Нет, — смелее ответила девушка.
— Признавайся! — закричала женщина, багровея.
Копившаяся весь день агрессия, ничем и никем не сдерживаемая, обрушилась на Нику потоком раскалённой лавы:
— Признавайся, дрянь!
От удара по лицу девушка не устояла. Шагнув назад, упершись пятками в нижнюю ступеньку, упала спиной на лестницу. Охнула от боли в затылке — перед глазами взмыли огненные вихри.
Госпожа Маргрит била дочь размеренно, хлёстко, прицельно. Каждый удар сопровождала сдавленным вскриком:
— Признавайся, дрянь! Признавайся!
Полулёжа на крутых ступенях, сжавшись, закрыв лицо и голову согнутыми в локтях руками, Ника еле слышно стонала:
— Зачем же… по голове… Не надо… по голове…
Не сопротивлялась, терпела. Пусть женщина выскажется, выместит на дочери зло, выдохнется, успокоится. Ника потерпит.
Пламя свечи металось, вспыхивало, грозясь погаснуть. По стенам и потолку носились чёрные бестелесные ломаные тени.