Нежное создание
Шрифт:
— Ты должен меня выслушать, — нащупывая очередную монету, Ника напористо оттеснила плечом ногу мужчины, вынудив его немного подвинуться.
Молчание. Лишь слабый, поверхностный вздох и едва заметное нетерпеливое качание головой при виде отвоёванных нескольких дюймов его личного пространства.
«Ответь мне. Одно слово!» — молила Ника мысленно. Дай мне уцепиться хоть за вздох, хоть за чих, хоть за что-нибудь! Дай завязать разговор! Дай мне шанс спасти тебя, если у меня ничего не получится!
Нику не смущало,
— Выслушай меня, — полшага-полползка вперёд.
Столько же проделала шкатулка, сухо чиркнув дном по ледяному мраморному полу коридора. Полы накидки путались под руками, мешали продвигаться вперёд, капюшон сбился набок. Если бы удалось сбросить с себя эту хламиду, то дело пошло бы быстрее.
Ника задела плечом колено кэптена, собираясь проползти дальше, но он выставил трость, лаковый шафт которой наглым образом упёрся в её лоб.
— Уходи, — глухой голос Ван дер Меера в тиши коридора прозвучал зловеще и угрожающе.
Бинго!
— Видишь, я перед тобой на коленях, — Ника подняла лицо и робко улыбнулась. — Прошу тебя о снисхождении. Выслушай меня.
Смотрела в его глаза в надежде увидеть хотя бы намёк на смягчение, но не видела ничего.
Почему же ей так плохо? Она же была готова к «радушному» приёму и не рассчитывала на продолжительный разговор! Была готова даже к тому, что Адриан схватит её за шиворот и вытолкнет за дверь.
«Ван дер Меер не простит. Никогда и ни за что», — накрыл леденящий кровь страх потери. Засел в сознании гвоздём. А разум верить отказывался.
Хотелось снять с себя вину, объяснить, почему Руз поступила так, а не иначе.
Хотелось понимания и поддержки.
Хотелось прощения.
Ника вздохнула и, взявшись за трость, села на полу по-турецки:
— Ты правильно делаешь, что не желаешь выслушать меня, — подгребла к себе ближайшую монету.
Давящим взглядом Адриан кивнул на дверной проём, из которого веяло холодом.
— Уйди, Руз, — искривились красивые губы; дёрнулась мышца на щеке.
Ника отрицательно качнула головой, понуро глядя в пол:
— Я пришла, чтобы под любым предлогом войти в твой дом и подлить в твою еду снотворное. Я должна оставить открытой дверь, что ведёт во двор. После этого… — договорить не хватило сил. Она подняла на Адриана глаза, полные слёз.
Он вздёрнул бровь.
— Тебя прислал Якоб, — дрогнули губы в кривой ухмылке. — Теперь ты предала его.
Руз предала Ван дер Меера, а Ника предала Якубуса. Круг замкнулся.
— Спасаю тебя, — поправила она, подбирая последние монеты. — Если ты слышал наш разговор, то знаешь, почему я предала тебя и сейчас хочу остановить… брата. Не возвращайся сегодня домой, — скользнула она глазами по его одежде, упёрлась в наконечник трости.
Торопливо
— Останься до утра… там… куда собрался идти. Уйди, куда угодно… в кабак, к шлюхе… Только не возвращайся домой.
Смотрела на него с ожиданием, что он поймёт её порыв, кивнёт, послушает.
Не послушал, не кивнул.
Смотрел на неё сверху вниз. От падавшего сбоку света его лицо исказилось и стало похоже на дьявольскую маску.
— Всё собрала? — спросил нетерпеливо. Спешил.
— Не хватает одного гульдена.
Ника не считала монеты. Собрала все или нет — чёрт с ними. Она проигрывает.
Уже проиграла.
Поединок с Ван дер Меером проигран.
Тянуть время не имеет смысла.
Потерянно рыскала глазами по полу, заглядывала за ноги кэптена. Его трость не позволяла продвинуться ни на дюйм. Уже и незачем. Главное она сказала. Брошенные слова попали в цель. Предупреждён, значит, вооружён. Что будет дальше — решать Ван дер Мееру.
Ника с трудом поднялась, прижала шкатулку к груди. Тело не слушалось, окоченело. Навалилась тяжесть. Так бывает после долгой изматывающей болезни, когда силы иссякли и взять их неоткуда.
Адриан достал из кошеля золотой и бросил соседке под ноги.
— Забирай и уходи! — повысил голос.
Ника отпрянула, будто получила пощёчину. Лицо обожгло огнём. В глазах полыхнул пожар. К горлу подступил ком. Грудь распирала обида.
Ника с силой впечатала шкатулку в грудь кэптена:
— Возьми. Мой долг тебе уменьшился на сорок восемь гульденов, — отпустила руку. Стук упавшей шкатулки и звон рассыпавшихся монет резанули слух. — Надеюсь, ночь ты переживёшь благополучно.
Ника резко развернулась, отчего пошатнулась, но на ногах устояла. Прав был Якубус — не нужно было пить чай. Несколько глотков совсем её обессилили. В голове загудело; подступила тошнота.
Может быть, дело было не в снотворном? Находиться рядом с Ван дер Меером, смотреть на него, слушать его голос оказалось невыносимо.
«Руз в него влюблена, не я!» — переубеждала себя Ника. Она не могла влюбиться в такого бесчувственного, безжалостного человека! Ну что ему стоило выслушать её? Всего лишь выслушать! Каждый приговорённый к смертной казни заключённый имеет право на последнее слово! Чем она хуже матёрого преступника?
Ника не помнила, как выскочила из дома Ван дер Меера.
Не помнила, как миновала калитку и выбежала на дорогу. Всё ещё видела перед собой суровое лицо кэптена, его жёсткий, непреклонный взгляд.
Она очнулась, когда впереди блеснула вода узкого канала. Повеяло сыростью и тухлой вонью. В ближайшем переулке предостерегающе залаяла собака. Ей ответила другая.
Ника остановилась, вздрогнула и посмотрела по сторонам.
Поняла, что всё это время шла неосознанно.
Не шла — бежала, причём в правильном направлении.