Нежность
Шрифт:
митинг, как шнур бикфордов.
Барбудос монументально
стояли на крышах фордов.
Барбудос клялись торжественно,
что жизнь перестроить берутся,
и орхидеями женщины
кормили коней барбудос.
Казались барбудос не красными,
а так, чуть-чуть розоватыми.
Казались они безопасными
мальчишками бородатыми.
Где вы сейчас, прорицатели
с наивными вашими мыслями?
Не очень-то проницательны
вы оказались, мистеры.
Глядите —
Гагарину аплодируют
и, рукава засучивая,
четырехлетку планируют.
Барбудос — у пультов и в «МАЗах».
Барбудос на стройках повсюду.
Барбудос читают Маркса.
Он свой. Он тоже барбудо!
А вы, потея в стараниях,
суете им вашу «свободу»
и шлете шпионов. Странные
подарки к новому году!
Но в час новогоднего ужина,
прошу — не забудьте все же:
снегурочки здесь — при оружии,
деды-морозы — тоже.
АГРЕССОРЫ
На месте недавней высадки
интервентов — Плайа-Хирон —
кубинская молодежь устроила
необычную — я бы сказал —
праздничную «интервенцию».
Это был грандиозный празд-
ник народного просвещения.
Большинство участников
«интервенции» были девушки.
Интервенция!
Интервенция!
Вот подходит к берегу судно.
Там такие сидят интересные
интервенты,
что выразить трудно!
О, глаза их —
черные,
синие,
улыбающиеся,
грозя!
Все такие у них агрессивные,
хоть сдавайся им сразу —
глаза.
Брови девичьи грозно сдвинуты.
Как шагают —
смотри
не дыши!
Словно ружья,
на плечи вскинуты
здоровенные карандаши.
Истребители!
Истребители!
Интервенция продолжается!
Как стремительно,
как стремительно
над землею
они снижаются!
Облака проплывают айсбергами,
и, покой облакам даруя,
самолеты
книгами,
азбуками
землю Кубы
бомбардируют.
Жаль, что плохо могу —
по-испански.
Мне от этого просто больно.
Это —
я
экспансия,
Это —
я доложу вам —
бомбы!
Вся окрестность гремит оркестрами,
все готовы
и в труд,
и в бои...
Дайте я обниму вас,
агрессоры
удивительные мои!
СТИХИ О ФИДЕЛЕ
Я вам очень хочу рассказать о Фиделе.
Но сначала —
о том, как мы с другом глядели
возле Плайа-Хирон
на куски самолета,
и не скрою —
нам нравилась эта работа.
Ну а рядом солдаты похлебку варили,
пили сок ананасный
и так говорили:
«Разве мы не «любовно» встречаем друзей?
Бережем их останки.
Ну чем не музей!»
Я вам очень хочу рассказать о Фиделе.
Но сначала —
о странном, прекрасном виденьи,
городке для рабочих в Сант-Яго-де-Куба,
где модерные росписи,
клумбы
и клубы.
Можно это виденье потрогать руками —
ведь оно и со стенами
и с потолками !
И сказала одна негритянка:
«Мне странно,
как мы жили когда-то. 1
И вспомнить-то страшно.
Из обрезков железа и ржавых досок
были стены сколочены и потолок.
В сильный ливень
кровати по комнате плавали,
а на них ребятишки испуганно плакали.
Вот мой дом.
Ребятишки обуты, одеты.
Но тем более странно представить,
что где-то,
не на Марсе —
на этой же самой планете
еще плачут другие такие же дети.
Разве можно счастливой быть в доме своем,
если кто-то несчастлив на шаре земном?!»
Я вам очень хочу рассказать о Фиделе.
Но сначала —
о праздничном, буйном цветеньи,
захлестнувшем,
как море,
однажды меня
в Ориенте
на склоне палящего дня.
Подошел цветовод