Незримая нить
Шрифт:
— Мне кажется, ты говорила, что собираешься навестить свою клиентку в тюрьме.
Помимо своей воли, Элинор напряглась. Не стоило бы ему напоминать о том, о чем ей не хотелось вспоминать.
— Ах это…
— Что-нибудь не так?
— Да нет, все в порядке. Просто… не знаю даже, как сказать… Бывает ли у тебя такое чувство, что вроде бы близкие тебе люди на самом деле совсем не так близки, как кажется?
— Никогда, — улыбнулся он.
Она толкнула его под столом ногой.
—
— Разумеется, было. Подобные чувства время от времени испытывает каждый человек, — Фрэнк проглотил кусок персика. — Ты знакома с этой клиенткой?
— Знакома ли я с ней?.. Нет. Вернее, не слишком хорошо. Но я ее знаю. Ее семья принадлежит к сливкам здешнего общества. Ханиманы были друзьями моих родителей. — От этих вроде бы ничего не значащих слов у Элинор перехватило дыхание. — Как бы то ни было, примерно полгода назад Оливия Ханиман убила своего мужа. И я согласилась взять на себя ее защиту.
— Это та женщина, о которой твердят все газеты и телевидение?
— Даже в вашем городе? — Элинор чуть не подавилась пиццей. Неужели дело вышло на общенациональный уровень?
Фрэнк указал в сторону гостиной.
— Просто я посмотрел сегодняшние новости.
— Вот оно что, — разочарованно протянула Элинор.
— Не стоит так расстраиваться, — улыбнулся он.
Почувствовав себя неловко, она пожала плечами.
— Видишь ли… это дело из разряда таких, на которых можно либо прославиться, либо потерять репутацию, понимаешь? О которых пишут на первых страницах местных газет. Которые приковывают всеобщее внимание, — Элинор вытерла руки салфеткой. — Такую рекламу не купишь ни за какие деньги. А лишняя реклама нам не помешает.
— Убийцы пойдут к вам косяком?
— Нет, но это привлечет к нам состоятельных клиентов.
Разрезав персик, он положил ломтик на ее тарелку рядом с нетронутыми дольками апельсина.
— Она это сделала?
Элинор вдруг вспомнила о сегодняшнем разговоре с Джулией.
— Да.
Она ожидала ответа. Однако Фрэнк сначала аккуратно дорезал персик, прежде чем снова спросить:
— Убийство преднамеренное?
— Оказывается, ты знаком с юридическим жаргоном.
— Просто следил за некоторыми процессами.
— Нет, это была самозащита.
— Звучит интригующе.
— Да, пожалуй, это определение здесь вполне применимо. — Машинально положив кусочек персика в рот, Элинор заметила это, только разжевав его. Оказалось довольно вкусно. Она уже не помнила, когда в последний раз ела фрукты. — Мой отец тоже нарезал фрукты вроде тебя.
— Ты — единственный ребенок? — улыбнулся Фрэнк.
— Как ты догадался?
— Это в тебе чувствуется. Уверенная, самодостаточная, склонная к одиночеству.
— Иными словами, эгоистичная, алчная
— Я этого не говорил.
— Зато я сказала.
Фрэнк рассмеялся.
— Знаешь, мне всегда хотелось понять, что значит быть единственным ребенком в семье. У меня четыре сестры, все старше меня.
— А меня всегда интересовало, что значит иметь братьев или сестер. Все равно кого.
— Сущий ад.
— Быть единственным ребенком в семье тоже не всегда в радость, — тихо сказала она. Особенно когда теряешь обоих родителей одновременно и остаешься сиротой.
— А сейчас ты часто видишься с родителями?
Элинор пожала плечами, стараясь держаться как можно непринужденнее. Ей так давно не приходилось говорить кому-либо о том, что случилось с родителями, что она уже успела забыть все придуманные ранее истории. Автомобильная катастрофа. Авиакатастрофа. Все, что казалось менее болезненным и более реальным. Все, кроме правды. Правду знали лишь Голди, Джулия и еще несколько человек. Но даже они не подозревали, что дело Ханиман нужно ей именно из-за этой правды.
— Они умерли. Уже давно.
— А тети, дяди, прочие родственники?
— Одна тетя, но несколько лет назад она переехала жить в Европу. А у тебя?
— Родители живы и здравствуют, живут в доме, который купили тридцать пять лет назад. Все четыре сестры с семьями обосновались неподалеку.
— А как же ты?
— Мне предложили хорошие деньги.
— Наверное, скучаешь по семье.
— Временами. Но я стараюсь навещать их по крайней мере раз в месяц.
— А бандаж на колене?
Фрэнк помолчал, хотя выражение его лица не изменилось.
— Травма. Получил два месяца назад. Это надолго вывело меня из строя.
— И ты с тех пор так и не играл?
— Нет.
Элинор задумалась. Интересно, что бы делала она, если бы два месяца была лишена адвокатской практики?
— И что ты по этому поводу думаешь? — осторожно спросила она.
От его улыбки ее внезапно бросило в жар.
— Думаю, не схватить ли тебя в охапку и не продолжить ли разговор в спальне.
Недоверчиво рассмеявшись, Элинор вдруг обратила внимание на неожиданно ставший серьезным взгляд Фрэнка.
— Осторожнее, так ведь можно довести человека до комплекса.
— Даже такого бугая, как ты?
Потянувшись к тарелке, она обнаружила, что каким-то образом успела съесть все положенные им туда фрукты. Фрэнк отрезал ей еще ломтик персика, но, увидев протянутую руку, отвел его в сторону. Приоткрыв рот, Элинор подалась вперед, соглашаясь поиграть в эту игру, и взяла кусочек, слегка укусив Фрэнка за пальцы. Молча, с потемневшим взглядом и окаменевшим лицом, он дождался, пока она доест.