Незримый гений
Шрифт:
Перекатившись набок, Брилл оперлась на локоть.
— Ну что ж, — выдохнула она с удовлетворенной улыбкой. — Полагаю, в этом отношении ты полностью подготовлен.
Эрик поглядел на нее со слабым удивлением. Затем синева его глаз вдруг посветлела, и он залился глубоким грудным смехом, его бока тряслись от размаха его веселья.
— Господи, женщина… Как я могу оставаться злым и угрюмым, когда ты говоришь подобные вещи?
— Это невозможно, месье. Бесполезно сопротивляться моим чарам. Просто сдайся.
Улыбка Эрика слегка потускнела, он потянулся и провел пальцем по ее щеке.
— Я должен был прийти и поговорить с тобой два дня назад.
— Правда?
— Да, — отозвался Эрик, совершенно серьезно, и благоговейно обхватил ладонью ее лицо. — Ты забрала мои тревоги и сделала их менее непреодолимыми. Я не могу сделать этого сам.
Повернув голову, Брилл прижалась губами к основанию его ладони.
— Ну, в том-то и прелесть всего этого… тебе больше необязательно пытаться делать это в одиночку.
— Да, не думаю, что обязательно… — кивнул Эрик, и синева его глаз стала темной и спокойной, как море в штиль летним днем. — Спасибо тебе, Бри… Спасибо тебе.
========== Глава 62: Вечер открытия, часть 1 ==========
До вечера открытия Оперы оставались считанные часы, и ажиотаж от его приближения пропитал самый воздух театра дрожью предвкушения. Стайки балерин, уже облаченных в костюмы, бегали туда-сюда: одни добавляли последние штрихи к сценическому гриму, другие торопливо закалывали волосы в пучок на затылке. Участники хора, немного спокойнее юных танцовщиц, шатались среди смонтированных декораций, беспечно болтая друг с другом, дабы рассеять мандраж перед выступлением, но втайне беспокоясь о предстоящем спектакле.
Слишком многое было поставлено на то, как хорошо они выступят сегодня вечером: судьба театра, их работа, сам их жизненный путь зависел от того, что произойдет в следующие несколько часов. Если они выложатся на все сто и завоюют сердца парижской аристократии, все будет хорошо — богатые покровители вернутся, залезут в свои обширные карманы, чтобы оплатить внушительную сумму, требующуюся театру, чтобы удержаться на плаву. Однако если произойдет немыслимое, и окажется, что проклятие Призрака все еще оскверняет камни здания, каждый член труппы рисковал потерять свой единственный источник верного заработка. Нет нужды говорить, что напряжение выросло до предела, пока все готовились встретить в конце этого вечера либо триумф, либо отчаяние.
Полные решимости хотя бы внешне возвыситься над пустячными заботами низших масс, ведущие исполнители держались поближе к своим комнатам, проверяя и перепроверяя последние мелкие детали, которые могли либо послужить, либо испортить все впечатление. Костюмы были подготовлены, ленты и застежки завязаны и застегнуты с маниакальной заботой, нервы успокоены бокалом красного вина или несколькими порциями виски.
Карлотта сидела перед своими подсвеченными зеркалами, обильно нанося на темные глаза подводку — порядком дрожащие руки замедляли процесс. Сидя рядом, Брилл, озабоченно хмурясь, наблюдала за своей работодательницей. Хотя она знала, что дива никогда этого не признает, Брилл ощущала, насколько та нервничает. Весь сегодняшний день Карлотта практически плевалась огнем во всякого, кто рискнул заступить ей путь, громко изливая всем окружающим свои жалобы, когда что-нибудь не соответствовало ее высоким стандартам. Ее истерики стали действовать даже на стальные нервы Брилл.
Ткнув себе в глаз, Карлотта яростно зашипела и швырнула кисточку для подводки на стол. Откровенно вздрогнув, Брилл ждала очередного взрыва. Певица вскочила на ноги и принялась гневно метаться по комнате, злобно ругаясь на родном
Тяжко вздохнув, Брилл сжала пальцами переносицу.
— Что вы ищете?
— Все! Все не на своих местах! Я актриса! У меня нет время для этого! Черт бы побрать всех этих тупых ублюдков, что оставить меня, когда я в них нуждаться. Ты совершенно бесполезна! Когда-то у меня быть десять человек, ожидающих меня перед представление! Но сейчас все, что у меня есть, — это ты, и ты ничего не знать об опере! — С бурно вздымающейся при каждом вдохе грудью Карлотта плюхнулась на ближайший диванчик, с душераздирающим визгом стукнув кулаками по обивке.
Прикрыв уши ладонями, Брилл ждала, пока Карлотта выдохнется, на что, как правило, если никто не обращал на нее внимания, уходило несколько минут. После парочки пронзительных воплей Карлотта подняла голову и мрачно уставилась туда, где сидела Брилл, ее лицо в окружении темных волос казалось мучнисто-белым.
— Я знать это! Ты тоже меня ненавидеть!
Подняв глаза к небесам, Брилл попросила послать ей спокойствия. «Господи, дай мне сил… никакой парик не стоит таких проблем».
— Никто вас не ненавидит, Карлотта. Вы просто перенервничали. Но не вымещайте свои нервозность на мне. Все будет хорошо… если вы скажете мне, чем я могу вам помочь.
Уставившись на нее так, словно у нее отросла вторая голова, Карлотта сперва выпрямилась, затем надулась от праведного гнева, и ее щеки заполыхали красным.
— Я не нервничаю! — воскликнула она, тщательно проговаривая каждое слово, чтобы у Брилл не осталось никаких сомнений, что она имеет в виду именно это.
Умиротворяюще взмахнув рукой, Брилл кивнула.
— Отлично… как вам будет угодно.
— Я известна по всей Европе. Оперные театры умоляли меня выступать у них. — Явно вернув себе уверенность, Карлотта устремилась обратно к зеркалу и снова принялась наносить макияж.
Радуясь, что ее вновь оставили в покое, дав возможность подумать, Брилл откинулась на спинку стула и закрыла усталые глаза. Дни промчались так быстро, что у нее едва находилось время для себя, но, по крайней мере, после разговора с Эриком на душе у нее полегчало. Теперь у нее было больше идей насчет того, что его тревожило. А тот, первый разговор подготовил почву для остальных. По ночам, когда Эрик приходил к ней в комнату через зеркало, они шептались в темноте, черпая безопасность в тенях и объятиях друг друга, находя свободу в своей свежеобнаруженной открытости. Брилл говорила о своих кошмарах, более не скрывая, что она видела, а Эрик делился своими сокровенными сомнениями. Сейчас они доверяли друг другу настолько, чтобы не отворачиваться от неприятного, от тревожащего. «Полагаю, правда действительно тебя освобождает. Кто бы мог подумать, что один-единственный разговор может привести к таким грандиозным результатам?»
«Разговор… ага, как же…» Покраснев о того, что они с Эриком делали после их разговора, Брилл ощутила, как на ее коже оживает память о прикосновениях его рук. Воспоминания об их сумасбродной проделке словно клеймом жгли ее чувства, разогревая кровь, пока ей не пришлось начать обмахиваться рукой. То был первый раз, когда Эрик на самом деле осмелился взять инициативу на себя, касаясь ее без какого-либо явного ободрения с ее стороны, и эта перемена была особенно возбуждающей. Открыв глаза, Брилл села ровнее, стараясь игнорировать восторженный трепет, поселившийся в каждом нервном окончании тела.