Незваная
Шрифт:
— Кто посмел пролить кровь на моей земле?
Оба на миг замерли, но Сновид быстро опамятовался и, воспользовавшись замешательством княжны, вскочил на ноги. Мстислава осторожно выглянула из-за боярина и увидела стоящего рядом с раненым волком старца. Высокий и сухощавый, закутанный в серую, видавшую виды поддёвку, он окидывал всех троих грозным, птичьим взглядом из-под насупленных бровей.
— Шуляк, — прошептала Мстиша, уже понимая, за что колдун получил своё прозвище.
Старик коротко скосил пронзительные глаза на княжну и едва слышно хмыкнул.
—
— Не Медынь тут и не Зазимье, а межа. На меже я и живу с покон веку, и нет здесь ничьей воли, кроме моей. — Колдун смерил боярина насмешливым взором.
Он отвернулся от Сновида, кажется, тут же забыв о его существовании, и с удивительной для своего возраста проворностью присел на корточки перед волком. Суровое лицо, на котором одновременно отразились раздражение и сострадание, смягчилось.
Нисколько не опасаясь, Шуляк протянул руки к утробно ворчащему зверю и взялся за стрелу. Тихий ропот перерос в угрожающее рычание, но старик, не обращая на него внимания, осторожно потянул древко на себя. Прикрыв глаза, он принялся нашёптывать:
— Поверх земли пришло — поверх земли и поди, поверх снегу пришло — поверх снегу и поди, в полдерева пришло — в полдерева и поди, вихорем пришло — вихорем и поди. Поди, стрела, цевьем в дерево, во свою матерь, а железо — во свою матерь, в землю, перо во птицу, а птица в небо. Не у камня вода, не из дерева руда. Кровь спекается, мясо срастается, из веки по веки, отныне довеки.
Когда на последних словах Шуляк выдернул стрелу, волк взвизгнул так по-человечески жалобно, что сжалось сердце. Мстиша зажмурилась. Если бы она не выбрала своим спутником Сновида, если бы только была чуть прозорливее, ничего бы не произошло.
Когда княжна открыла глаза, волк исчез, и о его присутствии напоминал лишь кровавый след, уводивший вниз, под гору.
Сновид фыркнул и, вскинув лук, попытался обойти старика, но тот преградил ему путь.
— Или ты не догадлив, боярин? Я ведь мог стрелу не к матерям послать, а к старому хозяину. — Шуляк вдруг улыбнулся, обнажив на удивление крепкие зубы без щербин, и его лицо озарилось чистым, неподдельным весельем. Он чуть подался вперёд и произнёс отчётливым шёпотом, тем самым, которым только что читал заговор: — К старому хозяину под правое плечо да под левое подреберье.
Мстиша знала, что Сновида было непросто испугать, но она заметила, как, не в силах совладать с собственным телом, он моргнул и отступил на полшага. Шуляк же, видно, желая совсем покончить с надоедливым пришельцем, не скрывая брезгливости, добавил:
— На чужую жену позарился, а свою дома брюхатую оставил, сына да родителей на бесчестье бросил.
Руки Сновида, по-прежнему сжимающие лук и стрелу, безвольно опустились, а лицо сделалось белее снега.
— Откуда… Откуда ты знаешь? — с трудом владея голосом, спросил боярин.
Не удостоив его ответом, старик развернулся и принялся спускаться с пригорка.
Только теперь Мстислава поняла, что продолжала
Сновид, не замечая ничего вокруг себя, окаменевши глядел в ту точку, где только что стоял волхв. Когда Мстислава подошла ближе и окликнула боярина, он вздрогнул.
— Это правда? — тихо спросила она.
Сновид дёргано, точно деревянный кузнец со Звенькиной игрушки, повернул голову и взглянул на Мстишу так, будто только теперь вспомнил о ее присутствии.
— Не знаю, — растерянно пожал он плечами, и Мстислава поняла, что Сновид не врал.
— Возвращайся к ней. — Она положила ладонь ему на предплечье, и, словно наконец вернувшись в действительность, Сновид встрепенулся.
— Нет! Я не уйду без тебя!
— Ты едва не убил моего мужа.
— Оборотня! — попытался возразить боярин, но Мстислава остановила его взмахом руки.
— Я не вернусь с тобой. Только если свяжешь и увезёшь меня силой. Этого ты хочешь?
Сновид набрал воздуху, но слова так и не покинули его уст. Глаза боярина тускло блестели, и Мстиша видела: отповедь колдуна что-то надломила в нём. Что-то, что и прежде не было целым.
Сердце кольнуло мимолётной жалостью, но у Мстиславы не осталось на неё ни сил, ни времени. Теперь, когда она нашла колдуна и Ратмира, появились дела поважнее. И Сновид, и Мстиша нынче расплачивались — каждый за свой — сделанный когда-то неправильный выбор.
— Прощай.
Мстислава сухо кивнула и уже развернулась, чтобы отправиться вслед за колдуном, но Сновид остановил её.
— Не ходи! Мстиша, не ходи туда!
Их глаза встретились, но в потухшем взоре боярина больше не было страстной одержимости. Он уже и сам не верил ни в то, что сможет вернуть Мстиславу, ни в то, что должен это делать.
— Если ты не хочешь меня, то позволь отвезти тебя в Медынь, к князю. Не ходи за ним, Мстишенька, — добавил он ещё тише. — Я чувствую, там тебя ждёт большая, большая беда.
Грудь Мстиславы болезненно сжалась, но она заставила себя улыбнуться:
— Сердце-вещун? Как же, как же.
Нападение по-прежнему оставалось единственным известным Мстише способом защиты. Щека Сновида дёрнулась. Проглотив её насмешку, он упрямо проговорил:
— У нас осталось овса на день-другой. Я буду ждать тебя.
Мстислава отрывисто кивнула, в тот же миг забыв о Сновиде, и зашагала под гору. Туда, куда вёл кровавый след.
***
После спуска алые пятна бледнели и стали попадаться реже, а потом и вовсе исчезли. Чем ближе Мстиша подходила к жилью, тем более истоптанным становился снег, и она быстро запуталась в следах, так и не поняв, пошёл ли волк к Шуляку или свернул в лес.