Незваная
Шрифт:
Но едва Мстислава успела устроиться с прялкой и порадоваться тому, что колдун с самого утра куда-то уехал на санях — отчего-то было очень неуютно находиться в его обществе, — как перед княжной выросла Незвана с огромной корзиной в руках.
— Пойдём на реку, поможешь бельё выпрать, — бросила она.
Мстиша с неприязненным удивлением оглядела девушку. Всё ещё трудно было поверить, что эта деревенщина так запросто с ней говорила и смела раздавать указания, точно своей холопке. Мстислава жаждала поставить на место зарвавшуюся девку, но мысли тут же возвращали её к тому, почему она была вынуждена
— Да исподницу заодно сменить сможешь, — добавила Незвана, — поди давно уж в нестиранной ходишь.
Княжна, привыкшая к каждодневной бане, страдала оттого, что приходилось кое-как мыться из маленького ковшика, а уж о том, чтобы носить свежую одежду, она и не мечтала. Поэтому, как бы ни было оскорбительно идти на реку, мысль о чистой рубашке приободрила Мстиславу, и она с готовностью достала запасную сорочку из сумки. Быстро оглядевшись по сторонам, удостоверяясь, что кроме них двоих в доме никого не было, княжна принялась переодеваться. Присутствие Незваны никоим образом не смущало её — Мстиша привыкла не замечать слуг, которые обычно безмолвно исполняли её желания, поэтому, когда, скинув старую сорочку княжна увидела изумлённый взгляд девушки, она опешила. Чернавки никогда не позволяли себе пялиться, и неприкрытый, полный благоговения и зависти взор заставил Мстишу вдруг почувствовать стыд от собственной обнажённости. Незвана, остолбенев, взирала на её нагое тело выпученными от простодушного восторга глазами. Нахмурившись, княжна быстро надела свежую рубашку.
— Что вылупилась? — зло прищурилась Мстиша, и только теперь Незвана точно отмерла и, дёрнув головой, будто отгоняя морок, смущённо отвернулась.
Мстислава тоже опомнилась и высокомерно хмыкнула. Конечно, откуда этой страхолюдине видеть красивое женское тело? У самой-то одни мослы, как сказала бы няня.
— Где бабы гладки, там нет воды в кадке, — глухо вымолвила Незвана, точно отвечая на невысказанные мысли княжны, и Мстиша прыснула.
— Что?! — хохотнула она. — Это ещё что за околесица?
— Так дедушка говорит, — больше не поднимая глаз на Мстиславу, пробормотала девка и выскользнула из избы.
Княжна лишь покачала головой и, оправляя одежду, с удовольствием прошла руками по своим мягким бокам и округлым бёдрам. Успокаивал ли старик плоскую, словно сушёная вобла девку, или просто был женоненавистником? Кто знает. Но невольное унижение ученицы колдуна ещё немного приподняло настроение Мстиши.
Впрочем, благостное расположение духа быстро улетучилось. Выйдя во двор и бросив взгляд в сторону клетки, Мстислава мигом помрачнела.
— Как, разве не хочешь муженька проведать? — усмехнулась Незвана и, нагрузив побледневшую Мстишу двумя пральниками и пешней, неторопливо пошла в сторону леса.
К реке вела хорошо протоптанная, но узкая тропинка. Крошечные мостки угрожающе скрипнули по весом Незваны. Умелыми уверенными движениями пробив успевшую зарасти полынью, Незвана, раскрасневшись от работы, скинула платок. Мстиша почти с сочувствием оглядела жидкую, даром что длинную косу.
— Ну, что смотришь, давай, берись за дело, — хмуро распорядилась девка,
Мстислава наморщила нос, брезгливо оглядывая несвежую кучу, а потом перевела взгляд на прорубь. Если вода, спрятанная под ледяным доспехом, не внушала княжне опасений, то от одного вида чёрной колышущейся ямы Мстишу пробил холодный пот. Чем дольше она смотрела на перехлёстывающую через край воду, тем труднее становилось дышать.
— Что это ты? — недоверчиво нахмурилась девка. — Позеленела как поганка.
С усилием отведя взор от полыньи, Мстислава вдруг почувствовала, как кружится голова. Всё перед глазами поплыло. Она принялась неловко расстегивать шубу, но, казалось, грудь одеревенела, и княжна не сумела сделать и вздоха. Гора грязного белья больше не занимала её. Всё, о чём княжна думала — лишь блестящая тёмная пучина.
— Ты что, припадочная?
Но Мстиша, оцепеневшая от ужаса, не могла вымолвить ни слова. Тело сковало, воздуха не хватало, а сердце колотилось резко и как-то неправильно.
— Смерть моя пришла, — только и сумела выдавить из себя княжна.
Незвана приблизилась к Мстиславе и с тревогой заглянула в глаза. Она вдруг положила ладонь Мстише на лоб и принялась вполголоса что-то шептать. Мстислава слишком ослабла, чтобы возмутиться, и просто осела на обледеневшую лаву, подчиняясь безмолвному приказу девки. Колдуньи. Потому что иначе отчего от одного прикосновения прохладной костлявой ладони сразу стало легче?
Через несколько мгновений Мстиша почувствовала, что снова может дышать. Незвана замолчала и, отведя руку, внимательно вгляделась в лицо княжны. Наверное, надо было сказать, что она не может подойти к воде, что она боится её, объясниться, но Мстислава не могла. Она и так показала свою слабость и теперь презирала себя за этот миг уязвимости.
Но, кажется, Незвана и без того что-то поняла. Покачав головой, она вернулась к полынье и начала окунать бельё в прорубь.
— Хоть пральником помоги, — бросила она Мстише, с трудом доставая из ледяной воды тяжёлые намокшие холстины. На её покрасневших руках проступили синие жилки.
— Что ты такое сделала? — превозмогая себя, спросила княжна, покорно берясь за валёк. Она никогда в жизни не стирала, поэтому просто слабо повторяла за рублеными движениями Незваны, которая принялась выколачивать ткань, хлюпавшую под мерными ударами.
Девушка хмыкнула.
— Ничего особенного. Так, словцо шепнула.
— Значит, ты тоже? Колдунья?
Лицо Незваны омрачилось.
— Обычно меня ведьмой кличут. Но да, кое-что умею. — Она опять усмехнулась, а глаза мстительно блеснули, так что у княжны по предплечьям пробежали мурашки.
— Тебя родители Шуляку в учение отдали?
Незвана остро посмотрела на Мстишу.
— Нет, сама пошла, — сквозь зубы пробормотала она и принялась колотить бельё с удвоенной силой.
Княжна удивлённо приподняла брови. Она вспомнила, как Ратмир рассказывал, что против собственной воли жил у волхва и не желал постигать колдовской науки. Но, видно, Незвана была слеплена из иного теста.
— Как же тебя отпустили? — искренне удивилась Мстислава. Отец никогда бы не отдал её в чужие люди, и ей трудно было представить, что в какой-то семье могло быть по-другому.