Ни богов, ни королей
Шрифт:
Эту ночь Таринор ночевал у Эйвинда, в том же доме, где очнулся. На следующий день тело Кальдора Моэна сожгли на большом погребальном костре по старой северной традиции. Так, сказал конунг Стейн, хоронили достойных воинов, а Кальдор, без сомнения, таким и был. Грустных лиц при этом вовсе не было. Северяне верили, что души воинов уходят в мир гораздо лучший, чем этот, а потому грустить или оплакивать умершего, как это делают южане, значило бы не желать ему добра, а то и вовсе противиться воле богов. Когда всё закончилось, конунг велел Таринору следовать за ним в пиршественный зал.
— Значит,
— Думаю, что так.
— Один ты далеко не уйдёшь, южанин. Там, — он махнул рукой. — Земли эльфов. В одиночку они непроходимы.
— Я думал как-нибудь проскочить.
— С тобой отправится мой сын Тогмур. — Конунг будто не обратил внимания на слова наёмника, а тот, услышав это, едва не поперхнулся.
— Тогмур? Зачем? А если нас схватят? Разве вам не жалко сына?
— И верно. — Задумчиво ответил Стейн. — Тогда пойдут оба. Тогмур и Иггмур.
Таринор раскрыл рот от удивления.
— Наёмник, пойми меня как отца. — Конунг понизил голос. — Тогмур мнит себя великим воином, но только и делает, что пьёт, бахвалится и задирает местных парней. Видят боги, стыдно мне за такого сына, а потому хочу, чтобы он узнал, что такое битва. Добыл славы на юге. Даже если он погибнет, хочу, чтобы он погиб славной смертью, а не сломал шею, спьяну прыгнув с крыши.
— А второй сын, как там его?
— Иггмур? Он славный малый. Мой младшенький. Ему тоже следует узнать вкус стали, прежде чем он превратится в подобие своего нерадивого братца.
— А сами-то они уже знают? — Вздохнул наёмник.
— Пока нет. Но отцу перечить не станут. Ступай в дом Гальдра, завтра они зайдут к тебе.
Ночь прошла неспокойно. Таринор ворочался и вздрагивал от холода и завываний ветра. Дом переставал быть уютным, будто бы умирал вслед за хозяином. Проснулся наёмник от стука в дверь. Могли бы прийти и чуть позже, подумал наёмник. За дверью оказался улыбающийся до ушей рыжебородый Тогмур.
— Ну что? Идём? — Его голос выражал нетерпение.
— Ваш отец сказал, что вас будет двое. — Зевнул Таринор. — Где брат?
— Иггмур-то? А там на улице стоит.
— Дай мне немного времени.
Наёмник умылся, переоделся и взял с собой меч с ножнами. Бросив последний печальный взгляд на комнату, он вышел на улицу. Тогмур разве только не подпрыгивал от нетерпения. Недаром его называли Рьяным.
— А братец где?
— Вон он. — Парень махнул рукой. — Иггмур!
Наёмник поглядел в ту сторону и увидел огромного черноволосого человека, обряженного в чёрную мохнатую шкуру, которого впотьмах вполне можно было бы принять за медведя. Когда он обернулся на слова Тогмура, широкое лицо озарила не менее широкая улыбка.
— Иду, братец! Иду! — Ответил он густым басом и зашагал, резко передвигая похожие на пару дубов ноги, о которые при каждом шаге билась внушительная деревянная дубина, привязанная к поясу. — Это и есть тот наёмник? Тогмур говорил о тебе. — добродушно улыбавшийся гигант глядел на Таринора сверху вниз, будучи на пару голов выше их с Тогмуром.
— Иггмур Большой, мой младший братец. — С гордостью сказал рыжебородый. — С ним нам не страшны все эльфы мира!
— У
— Не, это Иггмур в детстве кушал хорошо, да спал много, вот и вымахал. А я больше по округе носился с ребятами.
— Что ж, — вздохнул Таринор. — В таком случае, в путь. Надеюсь, вы взяли всё, что нужно. У меня самого теперь ничего нет, кроме меча.
— Да у Иггмура всё с собой. Вон, сумка на спине. Иггмур сильный, он много унесёт, хоть телегу с лошадьми в придачу.
— А каких-нибудь коней нам от конунга не положено?
— Какая ж это лошадь братца моего выдержит? А если только мы верхом поедем, ему за нами плестись придётся. Не по-братски это.
— Да, не по-братски! — Подтвердил Иггмур, по-детски нахмурив густые брови.
— Тогда лучше нам выдвигаться прямо сейчас, чтобы пройти побольше дотемна. До Северной рощи день пути. Там, не доходя до леса, на ночлег и встанем. — наёмник взглянул на юг, где серебрился ручей, похлопал по ножнам. — И да помогут нам боги добраться до южных земель в целости и сохранности. Клинку нужен достойный хранитель, и лучше бы этому хранителю подольше оставаться в живых.
Глава 8
Весть о том, что к королю Эдвальду Одерингу вернулся разум, стремительно разнеслась по всей Энгате. Как, впрочем, и известие о смерти его жены и патриарха, казнённых за государственную измену и покушение на жизнь Его величества. Эдвальд сам приказал разослать соколов с письмами. Принцесса Мерайя в ужасе от того, что совершил её отец, не хотела его видеть, предпочитая общаться лишь с фрейлинами и прислугой. Принцесса даже упрашивала отправить её в Одерхолд, родовой замок Одерингов, только бы не быть здесь, рядом с отцом. Хоть девушка и знала о планах матери выдать её за пожилого императора Ригена, и втайне желала, чтобы эти планы не осуществились, но она точно не была рада тому, что произошло.
Вскоре после роковой ночи пожилой Герман Грайз, главный канцелярист Чёрного замка, принёс в тронный зал письмо с печатью Эттингара Русворта, отца покойной королевы и лорда островов Миррдаэн, и передал его лично в руки Его величеству. В послании этом говорилось о том, что лорд Солёной скалы оскорблён вероломным убийством своей дочери без суда. Он скорбит по ней и требует немедленной выдачи тела, чтобы гвардейцы королевы увезли его на острова. К тому же, несмотря на многолетнюю дружбу с домом Одерингов, он разрывает всякие связи с короной и объявляет острова Миррдаэн независимым Королевством трёх островов. «Дочь лорда Русворта должна быть похоронена по островному обычаю, это так», — согласился король и отдал распоряжение передать гвардейцам островного лорда тело Мередит. На вопрос канцеляриста, как же быть с мятежом островов, король ответил, что сейчас королевство и без того отягощено войной. «Острова далеко, а эльфы близко», так он сказал, а после велел отправить весть в Моирвен к лорду Джойберту Майвену с такими словами: «Из соображений безопасности прошу отправить в Энгатар юных Мариса и Мирану Рейнар в сопровождении надёжных людей, лояльных лишь вам или Короне, но не Рейнарам».