Никогда_не...
Шрифт:
— Хорошо, хорошо. Но последний раз тебя спасаю, вот реал в последний раз! — голосом ворчливой бабушки бубнит Дэн, делая руками знаки компании, занявшей маленький столик в углу, приподняться.
Пока Денис ведёт с ними переговоры, стараясь переместить их в другое место, я снова слушаю Вэла — теперь он ведёт диалог с публикой. Насладившись онемением зала, он старается его раскачать: задаёт вопросы, что этично, а что нет в интернет-пространстве — и в случае правильного варианта бросает отвечающему небольшой пластмассовый мячик, в случае неправильного — достаёт из-за пазухи вырезанное из цветной бумаги сердце, театрально рвёт и его и бросает
В очередной раз радуюсь, что все алкогольно-самогоночные спонсоры остались сидеть на летней площадке и не принимают участия в перфомансе. Подростки же реагирует на такое очень бурно — взрываются свистом, аплодисментами, продолжают снимать друг друга и часто дают специально неправильные ответы, чтобы их эффектно осыпали рваной бумагой.
— Записывать войсы вместо текста незнакомцам в личку — да или нет? — помост у стойки бариста совсем невысокий, но Вэл как буто возвышается над всеми в изящном образе бога цифрового этикета.
— Войсы? — переспрашивает меня Дэн, вернувшийся сообщить, что все окей, и столик для меня он освободил — точно как тогда, когда мы пришли сюда впервые с Эмелькой. И как и тогда ребята совсем не возражали — всем сейчас хочется выть ближе к представлению блистательного Вэла.
— Голосовые сообщения, — поясняю я. — Слушай, где вы этот реквизит взяли? Шарики, сердечки? Когда только Вэл успел? Он же шесть часов назад тут вдрободане валялся.
— Шутишь, Полинка? Это ж Вэл Донцов! — почти с Сережкиным восхищением говорит Денис. — Он нам сразу все разнарядки выдал, что ему надо. Эти сердечки Серега с Эмель вырезали, а за шариками я в детский магазин сгонял — они из этих… ну, ими детские бассейны еще наполняют, чтобы малышня валялась и орала.
— Так это вы заранее?
— Да конечно! А ты думала, сегодня с утра вот так с похмелья бегали? Мы сразу расписали, что нам надо, еще когда в полном дрободане этот флешмоб придумывали. А-а, ты ж не помнишь, да! Вот честно — только без обид… Ты на Вэла фырчишь всегда, пусть он и куролесит больше, чем ты… Но в делах у него всегда чёткий порядок. Смотри, что мы по его указке тут организовали — это ж реально размах такой, что и в области не видели. А если б на тебя полагались?
Обиженно закусываю губу, неприятно поражённая словами Дэна — и усаживаюсь за свой столик, параллельно наблюдая, как Вэл снова осыпает обрывками изорванного сердца всех, кто ответил «Да» на вопрос про голосовые.
— Уважение! Уважение и личные границы! Не нарушайте их, вламываясь со своими монологами к человеку, который не готов вас слушать!
— А откуда мы знаем? — раздаётся из зала. — А может он готов?
— Пока лично вас он не попросил… — Вэл важно воздевает руку и шум и гам в зале постепенно прекращаются, — значит, он не готов. Теория согласия, друзья! Теория согласия! Пока человек не сказал вам «Да» — это значит «Нет»! Совсем как в сексе!
Громкий взрыв смеха и заметное оживление, следующее за этими словами, вызывают ответную улыбку и у меня, пока я спешно подсоединяю все свои гаджеты к источнику питания. Ей-богу, если Вэл надумает провести лекцию о половом воспитании, то сможет поставить цену на билеты хоть в среднюю зарплату этого городка — подростки разметут их одним махом.
Правда потом, после лекции, Вэла сожгут разгневанные родители. Зато это будет весьма эффектная кончина, думаю я, стараясь унять досаду из-за нелестной оценки моих деловых качеств Денисои, вернувшимся на свое место.
И
С раздражением вставляю сменный слот для карты в макбук и начинаю медленное копирование в память компьютера. Пусть хоть половина, хоть четверть пространства освободится — в спешке я боюсь сбить перенос файлов или потерять хоть один. Здесь вчерашние снимки Артура, фото нашего города, едва я приехала сюда, фото Эмельки, снимки хуторского базарчика и его колоритных обителей. Кроме того, вспоминая, что не делала генеральное копирование очень давно, на карте осталось несколько моих проектов с начала этого года — один из них на скотобойной ферме, которую мы делали в рамках марафона зеленого движения, и крайне экспрессивные снимки моих любимых приятелей, страдающих нарциссов — некоторые из них так красиво болезненны, что потерять хотя бы один из них было бы преступлением.
Черт бы тебя побрал, Полина! И после этого ты будешь обижаться на Дениса? Полный бардак в делах — и впереди осталось не больше четверти часа.
Я понимаю это по тому, как после игры в «да» — «нет», Вэл вызывает на сцену добровольцев, и поначалу никто не хочет идти, несмотря на то, что зал в него откровенно влюблён. Тогда он идёт ва-банк и вытаскивает к себе стоящую неподалёку девчушку, которая, оказавшись рядом с самим Вэлиалом Донцовым, растерянно хлопает глазами.
— Друзья, демонстрация принципа согласия в действии! И ненарушенная личных границ! — не обращая внимания на то, что сам едва ли не силой вытащил девочку на сцену, не особо заботясь о ее границах, объявляет Вэл. — Скажи, если не хочешь говорит со мной, здесь при всех, и я тебя отпущу, — с этими словами он подносит радиомикрофон к лицу своей жертвы, и она растерянно выдавливает из себя только сконфуженный писк.
— Скажи, что не хочешь рассказать нам свою историю, снять зажимы, побороть страхи, поделиться ошибками и — поднявшись над ними… отринуть их! — Вэл снова делает широкий взмах рукой, и народ восторженно свистит, несмотря на то, что не все понимают значение слова «отринуть».
— Х…хочу… — подпадая под магию его обаяния, говорит девочка, и ее согласие тонет в ободрительных криках и аплодисментах.
— Прекрасно, друзья! «Да» — значит «да»! Ведь ты готова к этому? Скажи громче, чтобы всем было понятно, что истинно великие вещи творятся только по взаимному согласию!
— Да-а!!! — громко кричит в микрофон заражённая всеобщим ликованием девчушка, и я ловлю себя на том, что снова улыбаюсь.
Пусть Вэл Донцов искусный манипулятор и актёр, всего лишь отражение того, что ждёт от него общество, как признался недавно он сам — но если этим людям нужна альтернатива привычным убеждениям, тихо хиреющим вместе с этим городком, какой-то свежий ветер и дух провокаций — вот же он, собственной персоной.
Девочка со сцены начинает рассказ, как украла в школьной столовке пирожок и подбросив в рюкзак своей подружке, оболгала ее — ее слова не встречают ни осуждающим «Фу-у!», ни шорохом, ни свистом. Вэл, обведя свою аудиторию взглядом, даёт ей негласный знак молчать, и все собравшиеся слушают его, словно хорошо сработанный оркестр дирижера.