Никто об этом не узнает

Навьер Рита

Вот только с мачехой Алёна встречаться боялась. Понимала ведь, что та вряд ли ей рада.

«Ничего, — думала она. — Я буду послушной, буду помогать ей по дому: готовить, стирать, убирать, гладить. Я же всё умею…»

* * *

Дом отца её потряс до немоты. Алёна, конечно, догадывалась, что отец вряд ли ютится в скромной квартирке, но увидеть дворец, сияющий огнями, она никак не ожидала.

Отчего-то вдруг мучительно остро, до дрожи захотелось вернуться в детдом, только бы не подниматься по этой широкой мраморной лестнице, не переступать порог этого дома,

рядом с которым она чувствовала себя чужой, ненужной, убогой. Но водитель, подхватив её сумки, повёл Алёну вперёд.

«Он мой родной отец. Он сам захотел, чтобы я приехала. Он меня ждёт», — внушала себе она, пытаясь, если не выглядеть уверенной, то хотя бы так уж явно не трястись от страха.

Вроде и полегчало, но как только водитель позвонил и в глубине дома прокатился колокольный перезвон, её накрыла новая волна паники. И возможно, она бы даже сбежала — был такой порыв, но вскоре щёлкнули замки, засовы и массивные двери распахнулись.

На пороге стояла женщина лет пятидесяти, уютно-пухлая, румяная, улыбчивая, в тёмно-синем платье и белоснежном переднике.

«Зря я её боялась, — выдохнула Алёна с облегчением. — Очень даже милая женщина. И такая приветливая. Но где же папа?».

— Проходите, проходите, вас уже заждались.

Водитель составил сумки в холле и, не говоря ни слова, вышел.

— Здравствуйте, Жанна Валерьевна, — улыбнулась Алёна, чувствуя себя неловко, несмотря на радушие и многообещающее «заждались».

— Ой, милочка, какая же я Жанна Валерьевна? — хохотнула женщина. — Я — Вера. Домработница. Есть ещё одна, Анька, ты с ней потом познакомишься. А хозяйка и Дмитрий Николаевич ждут вас в гостиной. Пойдёмте провожу.

«Лучше бы Вера была Жанной Валерьевной», — первое, что подумала Алёна, когдаувидела мачеху.

Эта Жанна Валерьевна была, может, и не слишком красива, но моложава и очень ухожена. И выглядела эффектно в атласной вишнёвого цвета блузке и бежевых прямых брюках со стрелками. Светлые, почти белые волосы гладко собраны в тугой валик. Взгляд серых глаз охолаживал так, что невольно хотелось поёжиться. Губы — тонкая прямая нить — нервно дёрнулись вверх. Вроде как улыбнулась.

А вот отец… отец сразил её моментально и бесповоротно. Она как увидела его, так её прямо захлестнуло. Веки защипало от подступивших слёз, подбородок задрожал, и пришлось даже закусить губу, чтобы не расплакаться.

На его лице вдруг отразилось смятение. Он растерянно оглянулся на жену, на сына, а потом шагнул к ней, неуверенно поднял правую руку. Алёна же неловко качнулась вперёд, а затем уткнулась ему в грудь носом. Вдохнула самый чудесный аромат на свете — только её папа мог так пахнуть, и всё-таки всплакнула. А потом ощутила, как его ладонь бережно легла ей на затылок, легонько погладила по волосам. Вот оно счастье…

Потом они все вместе пили чай, хотя не все. «Джеймса Дина» с ними почему-то не было и почему-то Алёна стеснялась спросить про него. И не только потому, что за столом царила напряжённая атмосфера. Отчего-то смущали её одни лишь мысли о нём. Может, потому что красивый такой? Поэтому она и робела?

А вот Артём и впрямь оказался милым. Он, может, и не слишком дружелюбно с ней держался, и улыбался явно натянуто, но, тем не менее,

обещал завтра всё ей здесь показать. И отца это предложение порадовало.

После чая Жанна Валерьевна проводила Алёну в её комнату. Это тоже казалось немыслимым — в таком роскошном доме у неё ещё и собственная комната будет!

— …располагайся, обустраивайся, ну и отдыхай, — пожелала ей мачеха и удалилась, оставив Алёну одну.

Это было не комната, а мечта! Просторная! Просторнее, чем их спальня в детдоме, а в той спальне они жили вшестером. Кровать огромная — спи хоть вдоль, хоть поперёк. А шкаф! Алёна раздвинула двери и обомлела, он сам как ещё одна комната, хоть живи. Её нищенский скарб займёт тут от силы две-три полки.

Осмотревшись, она решила первым делом разложить вещи, когда дверь внезапно распахнулась и в комнату вошёл он. «Джеймс Дин». Точнее, Максим, её сводный старший брат. Сердце ёкнуло от неожиданности, а может, и не только от неожиданности. И почему-то вдруг подумалось: «Не отфотошопили».

Вживую он выглядел даже красивее, точнее, взгляд его был ещё выразительнее, у неё аж сердце ёкнуло. Алёна поймала себя на том, что как-то непозволительно долго таращится на него, молчит и глупо улыбается.

«Надо срочно что-то сказать».

Но, как назло, в голову ни шла ни одна умная мысль.

Сам он смотрел на неё почему-то насмешливо, но даже сквозь эту усмешку прорывалось щемящее отчаяние и всё то же гибельное безрассудство.

Наконец она сумела более или менее взять себя в руки. И даже вымолвила:

— Ой, прости, ты, наверное, Максим, да? А я — Алёна.

— Да в курсе я, кто ты такая. Все теперь в курсе, — хмыкнул он и, оттолкнувшись от стены, шагнул к ней навстречу, — …твоими стараниями.

Теперь в свинцовых глазах полыхнула злость, острая, жгучая, непримиримая. Алёна перестала улыбаться и непроизвольно отступила.

Он бросил взгляд на её жалкие пожитки и брезгливо скривился. И так же презрительно осмотрел её с ног до головы. Алёна инстинктивно обхватила себя руками, точно пытаясь закрыться от этого жалящего взгляда.

— Могла бы не тащить сюда это рваньё. Папочка уж прикупит тебе что-нибудь приличное, — сказал как плюнул. Его слова, его злой тон шли вразрез, ну просто никак не состыковывались с внешностью. Это как если бы редкой красоты орхидея источала не аромат, а вонь. — Кстати, тебя хоть на вшей… чесотку, лишай, что там ещё у вас бывает, проверили?

Ей вдруг стало до слёз обидно. Зачем он так с ней? Что она ему плохого сделала?

— Почему ты так говоришь? — сглотнув ком, тихо спросила она.

Он взметнул бровь.

— А ты думала, что влезешь в чужую жизнь и все тебе должны быть рады?

— Но он — мой отец! А ты — мой брат…

— Брат? — его аж передёрнуло.

Он вдруг стремительно шагнул к ней, крепко схватил за локоть и грубо подтянул к высокому зеркалу над туалетным столиком.

— Взгляни на меня и на себя, чучело. Какой я тебе брат? У нас в принципе нет ничего общего. Ты — всего лишь приблудная попрошайка. Мне с тобой даже рядом стоять противно. Даже смотреть на тебя противно. И если ты рассчитывала, что будешь жить тут припеваючи, то тебя ждёт глубокое разочарование. Я тебе это гарантирую.