Никто об этом не узнает
Шрифт:
Неуловимо, исподволь они соперничали во всём. Кто куда ездил и где провёл выходные, у кого какие гаджеты и сколько подписчиков в инстаграме, как много лайков, просмотров, комментариев… В этой незримой гонке имела вес каждая мелочь. Даже оценки, поскольку Аллочка, их классная, имела неосторожность ляпнуть, что «ашки» сильнее «бэшек». И уж, конечно, кичились и родительскими достижениями. Правда, тут лавровый венок надёжно удерживал Максим — ну кто ж губернатора переплюнет? А то, что он ему не родной отец, никто не знал, даже из своих.
Это нездоровое соперничество замечали и учителя. Аллочка уповала,
Вот и сейчас, сразу с утра, они разбились на две группки. Одни облюбовали перила справа, другие — слева.
«Правые», завидев Максима, приветственно загудели. Ренат Мансуров спрыгнул с перил, приобнял, коротко хлопнув его по плечу. С остальными парнями просто обменялись рукопожатиями.
— Макс, ну что? — Кристина Фадеева подхватила его под руку. — Приехала эта деревенщина?
Максим смерил одноклассницу тоскливым взглядом.
— Умеешь же ты, Крис, поднять настроение.
— Прости, солнце, — Кристина сложила губки уточкой. — Но бэшки уже на г**но извелись, обсуждая эту новость. Особенно Шилов. Вчера вот тебя не было, он такой гон нёс…
И правда, только они расселись по местам, как Стас Шилов, звезда бэшек, сияя, окликнул Максима:
— Ну что, как там твоя сестричка-колхозница?
— Что, Шило, тоже хочешь познакомиться? — криво улыбнулся Максим. — Могу устроить.
— Спасибо, обойдусь. Меня такая экзотика не прёт. Я вот представляю себе картину…
Однако какую картину представлял Стас, узнать не довелось — в класс, цокая шпильками, влетела Аллочка и велела всем замолкнуть.
Обычно Максим вступал с ней в пререкания — своего рода утренняя разминка. Но сейчас был рад, что классная появилась так вовремя и пресекла неприятную тему.
Аллу Геннадьевну ученики прозвали Аллочкой не из нежности, а издевательски.
Маленькая, кругленькая, как сдобная булочка, поначалу она вела уроки с горячим энтузиазмом и неизменно вызывала насмешки. Ну и пусть, думала она. Передовых людей во все века не сразу понимали, зато потом…
Её так и распирало от смелых идей, но директор подрезал крылья, ткнув носом в утверждённую программу. Она, конечно, приуныла, однако во сто крат хуже закоснелого начальства оказались ученики.
Классным руководителем Аллу Геннадьевну поставили к прошлогодним десятиклассникам, к «ашкам». И вот они, её подопечные, не то что подрезали, а с мясом вырвали эти самые крылья.
Они не хотели ничего. Не интересовались ничем. На уроки литературы приходили просто отсидеться, занимались своими делами, переговаривались вслух, хохотали, могли запросто встать и выйти из класса. О чём бы она ни рассказывала — её попросту не слушали.
Поначалу Аллочка ещё пыталась увлечь их, но тщетно. Эти «золотые детки» ставили свою классную буквально в ноль: не слушали, не замечали, игнорировали все её попытки достучаться до них.
Все они были «хороши», даже девочки. Сплошные фанаберии и апломб. Но самый несносный — Явницкий. Губернаторский сынок, вот уж настоящий чёрт. Распущенный, циничный, жестокий.
Сколько слёз из-за него она выплакала за минувший год! Сколько ночей без сна провела! Сколько раз жаловалась директору, просила вызвать отца, повлиять, посодействовать. Всё без толку. И отец у него вечно занят, не до сына ему. А у директора позиция одна: ищите подход. А какой тут подход, если Явницкий злонамеренно изводил её? Причём учился, подонок, хорошо, даже отлично, не прицепишься, и любые выходки ему прощались.
Алла Геннадьевна раньше даже не подозревала, что способна кого-либо так ненавидеть. И в этом году всеми силами открещивалась от классного руководства в объединённом одиннадцатом, но кто бы её спрашивал? Навязали, как самой молодой, неопытной и потому бесправной.
А теперь, с этим слиянием, ещё хуже стало. Ученики как с цепи сорвались, и каждый урок неизменно превращался в балаган. Разнузданный словесный баттл. И вместо того, чтобы рассказывать о поэтах Серебряного века, Аллочка все сорок минут взывала к порядку.
Она могла просить, могла кричать до хрипоты, могла требовать, чтобы разборки отложили хотя бы до перемены — её слова тонули никем не услышанными. И когда сегодня она вошла в класс и уже по обыкновению прикрикнула: «Тихо!», то неожиданно растерялась, потому что действительно вдруг стало тихо. Даже ненавистный Явницкий замолк, припечатав её мрачным взглядом. Точнее будет сказать — он замолчал, и все замолчали, что только подтверждало её мысль — вот кто паршивая овца, портящая всё стадо.
Впервые Аллочка провела урок в тишине. Слушали её, конечно, с кислыми минами, зевали, будто шли на стендап шоу, а по недоразумению попали на скучную лекцию, но всё же слушали и молча.
После урока Алла Геннадьевна попросила Явницкого задержаться.
— Максим, ты почему вчера на занятия не пришёл?
— Не захотел и не пришёл, — запальчиво ответил Явницкий и взглянул так, что стало ясно: если она сейчас продолжит, нарвётся на очередное хамство.
И что вот ей делать? Так не хотелось выслушивать новую гадость, но с этим мерзавцем невозможно по-другому. Все попытки поговорить с ним неизбежно заканчивались её слезами в учительской. Ну а с другой стороны, нельзя же просто закрыть глаза? Он ведь тогда совсем обнаглеет. Хотя куда уж больше?
— Ну как так можно? А если бы я не захотела идти на работу и не пришла? — Аллочка и сама услышала, как жалко и неубедительно прозвучала её реплика.
— Никто бы этого не заметил, — хмыкнул ненавистный Явницкий. — А если б и заметил, то не огорчился.
На колкость она не отреагировала, знала, что нельзя вестись на его провокации. Надо оставаться спокойной, ибо с ним только начни нервничать — и он тут же с азартом доведёт тебя до истерики. Подлец же!
— Но так нельзя, — крепилась она. — Ты же знаешь наши правила: без уважительной причины никаких пропусков…