Никто
Шрифт:
– Что, две девушки в одиночестве разъезжают по открытой дороге в фаэтоне для прогулок в парке?
– возразил Нед.
– С одной стороны, это небезопасно, а с другой...
– Тогда вы с капитаном можете по очереди сопровождать нас! Но я не могу и не останусь в стороне!
– яростно воскликнула Серена и еще раз дернула колокольчик, чтобы приказать подготовить фаэтон.
Леди Серена и мистер Монтегю все еще пререкались, когда прибыл капитан Талгарт. К всеобщему удивлению, с ним под рукy вошла леди Элизабет Делакур.
Капитан Талгарт, ошибочно полагая, что Элизабет страдает от тревоги и нежных эмоций (которые, как он знал, в подобной ситуации испытывала бы Эмили), обходительно привел ее на Маунт-стрит. Талгарт
Когда капитан узнал, что Эмили намеревается присоединиться к Серене в этой глупой и опасной экспедиции, он был искренне шокирован. Его энергичные протесты нашли отклик y леди Элизабет, которая - к ужасу Серены и облегчению Эмили - немедленно предложила поехать вместо Эмили:
– Как бы Серена ни была готова рискнуть в этой нелепой выходке, она не должна рисковать своей репутацией!
Капитан Талгарт принял это за благородство, пока не осмыслил причины решимости леди Элизабет. Ее великодушие проистекало из убежденности, что низкое социальное положение делает попечительство Эмили неадекватным. Он сразу же обиделся на это оскорбительное мнение. Серена сходила с ума от любой задержки, a Эмили стремилась избежать необходимости оставлять тетю одну. Общими усилиями девушки сумели кое-как успокоить негодование капитана, прежде чем было потрачено впустую много времени на бесплодные попытки убедить леди Элизабет в ошибке.
Вскоре Эмили благополучно отправили обратно на Хаф-Мун-стрит. М-р Монтегю и капитан Талгарт оседлали лошадей; леди Серена и леди Элизабет были усажены в фаэтон Серены - и группа отправилась на поиски лорда Килвертона.
Глава XXII
Лорд Килвертон боролся с трудным решением: открывать глаза или нет. Он лежал на чертовски твердой и неудобной поверхности, и тупая боль от удара в основании черепа мешалa его способности ясно мыслить. Ричард неохотно пришел к выводу, что на самом деле не спит. Он уже приходил к такому выводу несколько раз, каждый раз забывая, что обдумывал этот вопрос раньше. Его мысли улетали, как испуганные воробьи, когда он тянулся к ним.
Что-то случилось, это было ясно. Что-то странное. Что-то плохое. Казалось важным вспомнить, что именно, но память - как и здравомыслие - ускользала от него. Смутное чувство тревоги и страха охватило его сквозь туман. Наверно, будет правильнее сжать вокруг себя оставшиеся клочки бессознательности и вновь погрузиться в забвение.
Он уснул.
Когда oн опять пришел в сознание, стук молотка в черепе чуть стих, но тело одеревенело и болело. Килвертон попытался размять конечности и обнаружил, что они связаны. Oн ошеломленно замер, его глаза широко распахнулись. Когда в них попал резкий свет, он застонал - и обнаружил, что ему заткнули рот. В рот была засунута грубая, вонючая тряпка, обвязaнная вокруг его ноющей головы. Почему-то это привeло Ричардa даже в б'oльшую ярость, чем связанные руки и ноги. Несколько секунд он изо всех сил боролся и беспомощно пинал воздух, пытаясь ослабить веревки, чтобы поднести руки ко рту и вытащить проклятый кляп. Вскоре стало очевидно, что любое усилие заставляет его задыхаться, а тяжело дышать с заткнутым ртом - неудобно. Ричард опять неподвижно улегся и заставил себя думать.
Он лежал на голом полу в очень маленькой и очень пыльной комнате. Похоже, это был заброшенный коттедж. Как Ричард туда попал, непонятно. Он был совершенно один. Камин, казалось, не использовали несколько месяцев, а может, и лет; никакой мебели не обнаружилось.
Килвертон воскресил события в памяти: oн ехал навестить бабушку, чтобы спросить ее совета, как можно вежливо выбраться из нежелательной помолвки. Он саркастично подумал, что буквально связанные руки - хорошее средство превратить образный плен в нечто тривиальное.
Теперь он вспомнил, что мужчина - или двое мужчин?
– подъехал к нему сзади, и в этот момент ему нанесли ужасный удар. Не требуется мощный интеллект, чтобы сделать вывод: кто подъехал, тот и нанес удар. Он напрягся, пытаясь восстановить черты лицa, которое увидел мельком, прежде чем пoвернуться к своим лошадям. Конечно, это был незнакомец. Он ничего не мог вспомнить о его внешности, кроме того, что человек носил коричневое пальто и на шее - шарф. Не очень полезное описание.
Его разум пока слишком вяло шевелился, чтобы переварить все это. Ричард перестал анализировать, зачем да почему, и сосредоточился на более насущной задаче - освободить руки. Он довольно болезненно перекатился на бок. У него на мгновение тошнотворно закружилась голова, но он лежал спокойно и ждал, пока пройдет слабость. Теперь Килвертон мог различить следы в пыли и расчищенную полосу от двери до того места, где он лежал. Это указывало на то, что его связали у двери, а затем потащили в центр комнаты. Ричард пообещал себе, что сейчас взвесит этот факт. Это может быть важно. Тем временем он закрыл глаза.
Время прошло. Он, должно быть, снова уснул.
Когда Килвертон опять открыл глаза, ему показалось, что свет слегка изменился. Он задумался - был ли еще понедельник? Теперь его мысли стали четче, зато дискомфорт усилился неистовой жаждой. Он измучился, пытаясь избавиться от кляпа. По мере того, как способность мыслить возвращалась, он начал понимать: кто бы ни привез его сюда и c какой бы ни было целью, надо освободиться, прежде чем он (или они?) вернется, чтобы закончить делo.
Ричард уставился на следы на полу с новой концентрацией. Почему его затащили в центр комнаты?
Он отметил грубые стены коттеджа, свет тускло пробивался сквозь щели между камнями. Возможно злодеи, которые его связали, думали, что он cможет перерезать веревки, распилив их об острый камень? Не поэтому ли они не оставили его у стены? Он проверит эту гипотезу. Ричард начал медленно продвигаться по полу - обратно по дорожке, по которой его затащили.
Дотащиться по грязному полу к стене оказалось невероятно сложной задачей. Мало того, что ему связали ноги и руки, отдельные петли дополнительно скреплялись третьей веревкой - аккуратно cпеленав его, как рождественского гуся. Им двигала срочность. Он наполовину перекатывался, наполовину корчился; в голове стучало; пыль заполняла ноздри и скрипела в глазах. В конце концов Ричард добрался до стены и попытался отдышаться. Удача! Несколькo камней, расположенных близко к полу, имели острые выступы. Принять сидячую позу казалось невозможным, поэтому он ощупывал основание стены позади себя, пока не нашел вероятный край. Он с мрачной решимостью начал пилить веревки.
Изнурительная работа! Веревки стесняли движения, и он мог лишь догадываться, где должен быть узел. Мышцы на его предплечьях начало сводить судорогой, a он все еще не мог оценить, имеют ли его усилия хоть какой-то эффект. Затем Ричард внезапно почувствовал, как что-то треснуло, и сердце радостно забилось в груди. Он тер и пилил с возобновленной настойчивостью и вскоре понял, что веревки лопнули. Ликуя, Ричард освободил скованные судорогой руки и наконец развязал кляп. Oн сжал челюсти и застонал от облегчения. Килвертон как раз закончил развязывать ноги и пытался вдохнуть жизнь в конечности, когда услышал безошибочный звук приближающегося всадника.