Нити Данталли
Шрифт:
Киллиан последовал указаниям, скрипнув зубами от злости и на себя, и на Бенедикта.
— Слишком лелеешь свои травмы, — качнул головой старший жрец. — Забудь о них.
— Это…
— …непросто, знаю. И сейчас я даже не жду, что у тебя получится. Но мне необходимо, чтобы ты попытался. Ты боишься, а со страхом нужно уметь справляться. Если сегодня ты не начнешь это делать, потом будет труднее. Поднимайся.
Харт прерывисто вздохнул и вскочил на ноги, крепче сжимая эфес меча.
— Нападай, — заговорщицки улыбнулся Колер, показательно разведя руки и бросив клинок на землю.
— На безоружного? —
— Данталли чаще всего безоружны. От твоей быстроты зависит то, успеют ли они взять тебя под контроль, или ты убьешь их раньше.
— Мы ведь сжигаем их…
— Не всех, — качнул головой Бенедикт. — Нападай, хотя фактически, ты уже марионетка. И как тебе только удалось одолеть двоих?
В глазах Киллиана мелькнула злость. Он замахнулся сильнее и агрессивно бросился на противника. Бенедикт легко, не применяя оружия, ушел от серии ударов, интуитивно понимая, откуда они будут нанесены. В какой-то момент Харт начал двигаться заметно медленнее, стараясь успеть перевести сбившееся дыхание. Бенедикт успел перехватить его руку и вывернуть ее так, что Киллиан невольно выронил клинок. Следующим ударом коленом в живот Колер выбил из противника дыхание и, сделав затем быструю подсечку, вновь опрокинул его на землю.
— Хорошо. Когда злишься, действуешь лучше, — заметил старший жрец, протягивая поверженному сопернику руку. — Но выдыхаешься быстро. Ты стараешься вложить в свои движения больше агрессии, но слишком много думаешь. У тебя есть глупый страх облажаться. Ты считаешь, что я тебя оцениваю.
— А это не так? — усмехнулся Киллиан, поднимаясь на ноги.
— Так, — криво ухмыльнулся Колер, — но тебе на это должно быть плевать. Много ли пользы в том, что противник оценит твои навыки по достоинству, если сам ты при этом все равно погибнешь?
— Никакой пользы, — кивнул Харт, поднимая клинок. — Попробуем еще раз?
Бенедикт тоже взял клинок и на этот раз начал атаковать первым. Отбивался Киллиан весьма неплохо. Похоже, он довольно быстро применял полученные рекомендации на практике: о том, что противник его оценивает, он уже почти не думал. Однако перейти в атаку ему так и не удалось. Бендикт вновь дождался, пока у противника собьется дыхание, и повалил его пинком на землю.
— Проклятье! — прокашлявшись, буркнул Харт.
Колер снисходительно улыбнулся.
— Уже лучше.
— Не издевайтесь, — хмыкнул Киллиан. — Вы ведь меня разгромили в два счета!
— У меня опыта куда больше. И практики.
— Так учат жрецов в Хоттмаре? — потерев ушибленный живот, спросил Харт. Бенедикт покачал головой, хитро прищурившись.
— Лично меня учил мой слепой помощник.
Киллиан опустил голову, нервно усмехнувшись.
— Зараза… — выдохнул он. — Теперь вы меня добили, Бенедикт. Ренард Цирон — ваш учитель? Слепой?
— Сойдись ты с ним в поединке, у тебя бы скептицизма поубавилось, — заверил Колер, подтвердив свои слова кивком.
— Если попаду в вашу команду, он ведь будет меня ненавидеть, — невесело усмехнулся молодой человек.
— Первое время, возможно, — пожал плечами Бенедикт. — Но, может, у меня получится хотя бы научить тебя дать достойный отпор за время, пока мы с тобой путешествуем.
— Никак не возьму в толк, почему вы со мной возитесь. Я ведь ходячая проблема с того самого момента, как мы с вами пересеклись…
— Ты меня не поймешь в силу возраста, — отмахнулся Колер. — Поэтому не забивай голову. Лучше стань наизготовку и атакуй. Будем учиться медленно, я покажу тебе, где ошибки.
Киллиан согласился и перехватил меч поудобнее. Бенедикт улыбнулся, видя, что теперь его спутник явно не думает о своих ожогах и кошмарах — его удалось отвлечь. В сознании старшего жреца Кардении стучала лишь одна назойливая мысль, являвшаяся ответом на только что заданный вопрос Харта: Колер знал, что, если бы у него был сын, он был бы с этим молодым человеком примерно одного возраста.
Фрэнлин, Везер
Двадцать второй день Матира, год 1489 с.д.п.
В момент прощания с Теодором Глассом Аэлин держалась молчаливо и лишь кивала, подтверждая некоторые слова благодарности, которые произносил старому другу Мальстен. Женщина невольно думала о том, что ее спутник имеет склонность выбирать себе весьма странных друзей, и размышляла о том, насколько необычным со стороны может выглядеть и ее союз с данталли. От аггрефьера эти мысли охотницы не укрылись, однако он — за что Аэлин была ему искренне благодарна — предпочел оставить всевозможные замечания при себе, ограничившись лишь многозначительным взглядом в сторону своей гостьи. Протянув ей для прощания трехпалую руку, Теодор кивнул, дружественно сказал, что вовсе не держит зла за заточение в подполе хижины, и попросил отринуть подозрения в мстительности. Аэлин приняла слова вестника беды к сведению, однако доверия они у нее не вызвали.
Позже в пути Мальстен не раз объяснял своей спутнице, что Теодор Гласс ночью оказался во власти собственной природы, не позволяющей ему перечить воле Рорх. С точки зрения аггрефьера, вмешавшись, Аэлин совершила преступление против богини, и теперь только сама Смерть будет взымать с нее плату за это. К этому предположению сам Мальстен относился весьма скептически. Он называл Теодора надежным другом, несмотря на его суеверие, утверждал, что аггрефьер безопасен, и, несмотря ни на что, ему можно доверять.
По дороге Аэлин еще несколько раз возвращалась к этому разговору, однако ее спутник продолжал всячески защищать вестника беды, и женщина предпочла более не вести с ним споров. В конце концов, Теодор Гласс, похоже, был единственным другом, оставшимся у Мальстена со времен Войны Королевств. Поразмыслив, Аэлин решила, что данталли имеет куда больше оснований доверять аггрефьеру, чем она — опасаться его. Если бы Теодор хотел причинить Мальстену вред, он использовал бы один из множества шансов сделать это, когда его друг бежал из Малагории. Данталли рассказал, что покинув Обитель Солнца, первое время он скрывался в доме Теодора. То, что столько времени вестник беды не осмелился отправить Мальстена на встречу с Рорх, стало окончательным аргументом для охотницы, чтобы отринуть свои подозрения на счет аггрефьера и продолжить путь, не возвращаясь к этому разговору.