Низина
Шрифт:
С годами к ее работе стала приплетаться определенная идеология. Во всем, что она делала, чувствовался какой-то дух противоречия.
Она видела города — больные, отравленные районы Балтимора и Детройта. Она помогала передать заброшенные владения в общественное пользование, учила бедных выращивать овощи, чтобы прокормиться. И совсем не радовалась, когда Субхаш хвалил ее за эти усилия. «Это просто необходимость», — говорила она.
Дома в Род-Айленде она заглядывала в холодильник и ругала его за яблоки, купленные в супермаркете. Она была против пищи, требующей доставки на длинные расстояния, против закупки заморских
Она ругала Субхаша за то, что он выбрасывает очистки от овощей, вместо того чтобы собирать их в компост. Однажды Бела съездила в магазин стройматериалов, купила там листы фанеры, гвозди и устроила у него на заднем дворе место для компостной кучи, объяснила ему, как с этим обращаться.
«Что мы потребляем, то мы и даем», — приговаривала она, убеждая его освоить это новшество, и чувствовала свою правоту. В этом она очень походила на Удаяна.
Его беспокоили и настораживали эти ее страстные идеалы, но продукты он стал покупать не в супермаркете, что было быстрее и дешевле, а в фермерском магазине, куда он ездил по субботам за овощами, фруктами и яйцами на неделю.
Тамошние работники взвешивали для него товар и укладывали его в холщовые мешочки, производили вычисления на бумажке вместо кассового аппарата — в этом они очень походили на Белу. Напоминали ее прагматичную простоту. Благодаря Беле он стал есть то, что было по сезону и что было доступно. То есть то, что он поглощал в детстве, даже не задумываясь.
Этой цели — изменить мир к лучшему — она, видимо, должна была посвятить всю свою жизнь. Но он продолжал переживать за нее, ведь она по-прежнему отказывалась от любой стабильности в жизни. Не принимала и не видела корней, а избрала себе путь, казавшийся ему опасным и ненадежным. Путь, где не было места ему. Но он позволил ей, как и Гори, пойти по выбранному пути.
О своих друзьях она всегда тепло отзывалась и никогда с ними не знакомила, они заменяли ей семью. Она рассказывала про их свадьбы, вязала свитерочки для их детей или шила им тряпичных кукол и посылала потом бандеролью как сюрприз. Если у нее и был в жизни какой-то сердечный друг, то Субхашу об этом ничего не было известно. Когда она приезжала домой, то они всегда были только вдвоем.
Он научился воспринимать ее такой, какая она есть. Порой ее второе рождение казалось ему более чудесным, чем первое. Ему казалось чудом, что она открыла для себя смысл жизни, что не сломалась и устояла после ухода Гори. Бела со временем сумела восстановить, пусть даже и не полностью, свою привязанность к нему.
И все-таки иногда его одолевал страх, какое-то ощущение влияния Удаяна. Какая-то уверенность, что Удаян сильнее. Гори бросила их, Субхаш давно уже привык к этому и уже не надеялся на ее возвращение. Но порой ему казалось, что вернется не Гори, а Удаян. Выйдет из могилы и потребует свое. Захочет занять отцовское место. Предъявит права на Белу.
Часть шестая
Глава 1
В их доме в Толлиганге она расчесывает волосы перед сном. Дверь спальни заперта на задвижку, ставни закрыты. Удаян лежит под пологом из москитной сетки, на груди у него коротковолновый приемник. Одну ногу согнул, положив ее на другое колено. Рядом на покрывале виднеются металлическая пепельница, спичечный коробок и пачка сигарет «Уиллз».
Это 1971
Начальником полиции города назначен Ранджит Гупта, и тюрьмы переполнены. Полиция хватает сочувствующую повстанцам молодежь прямо в домах, в студенческих общежитиях, на подпольных квартирах. Этих людей швыряют в камеры и выбивают из них признания. Кого-то выпускают через несколько дней, других оставляют в заключении на неопределенный срок. Им прижигают спину окурками, заливают в уши горячий расплавленный воск, загоняют металлические прутья в задний проход. Те люди, чье жилье расположено рядом с калькуттскими тюрьмами, не могут спать по ночам.
Недавно в районе Колледж-стрит полицейские застрелили четверых студентов. Один из них вообще не имел никакого отношения к партии. Просто шел на занятия.
Удаян выключает приемник.
— Ты жалеешь о своем решении? — спрашивает он.
— О каком решении?
— Что вышла замуж.
Она застывает на мгновение с расческой в руке, пытается разглядеть в зеркале его отражение, но лица мужа почти не видно из-за москитной сетки.
— Нет, не жалею.
— Вышла замуж за меня.
Она встает со своего стула, поднимает москитную сетку, садится на край постели. Потом ложится рядом с ним.
— Нет, не жалею, — повторяет она.
— Синху арестовали.
— Когда?
— Несколько дней назад.
Он говорит об этом совершенно невозмутимо, словно с ним такого произойти не может.
— И что теперь будет?
— А будет что-то одно: или заставят его заговорить, или убьют.
Она снова садится на постели и начинает заплетать косу на ночь.
Но он останавливает ее пальцы, разматывает на ней сари, обнажая ее тело, распускает ее волосы по плечам.
— Оставь их так сегодня.
Волосы ниспадают волнами прямо ему в ладони, рассыпаются тяжелыми прядями, доставая до постели. Потом вдруг их тяжесть исчезает, они теперь снова короткие, больше уже не такие шелковистые, и в них блестит седина.
Но Удаян в этом сне по-прежнему остается двадцатилетним мальчишкой. На тридцать лет младше теперешней Гори, почти на десять лет младше, чем Бела сейчас. Его волнистые волосы откинуты назад со лба, талия тонкая, по сравнению с широкими плечами. А она в этом сне женщина пятидесяти шести лет, непонятно как дожившая до такого возраста.
Но Удаян не видит этой разницы в возрасте. Он притягивает ее к себе, расстегивает пуговки на блузке, тянется к ее спавшему долгие годы телу. Она пытается остановить его, уговаривает отказаться от нее. Говорит, что вышла замуж за Субхаша.
Но это сообщение никак не действует на него. Он снимает с нее остальную одежду. Эти прикосновения кажутся ей запретными, потому что она обнажилась сейчас перед юношей, который годится ей в сыновья.
Когда она была замужем за Удаяном, ей часто снился один и тот же страшный сон: они с Удаяном не встретились, и он не пришел в ее жизнь. И в такие моменты к ней всегда возвращалось ощущение, которое испытывала еще до знакомства с ним, — ей суждено провести жизнь в одиночестве. Она ненавидела тогда первые моменты после пробуждения в их постели в доме в Толлиганге, когда лежала рядом с ним, все еще пребывая в другом мире, где им не суждено быть вместе.