Но я люблю сейчас, а в прошлом не хочу, а в будущем - не знаю
Шрифт:
– Спасибо, Роберта, я и сам, конечно, мог бы убрать, но с вами намного приятнее это делать - сказал благодарно хозяин, вытирая руки о свой фартук.
– Синьор Антонио, мне не трудно, - улыбнулась я. Антонио все больше и больше нравился мне. Возможно от того, что он чем-то напоминал мне отца. Такой же невозмутимый, уравновешенный и несказанно добрый. А может и просто от того, что он был очень хорошим человеком.
После ужина все поднялись наверх и разошлись по своим комнатам. Виктор лег в кровать, и уже через секунду я услышала его тихое сопение. Он спал крепким сном, не думая о завтрашнем дне, не перебирая события дня вчерашнего.
Я подошла к темному окну. Оно выходило на автозаправку. Отдернув
Сон ко мне не приходил. Возможно от того, что я, наконец, восстановила все функции организма, утраченные при воздействии укола, и в тот момент наслаждалась способностью управлять телом и ощущать его. Может быть от того, что я нервничала и боялась следующего дня. А может и от того, что во мне крепло чувство ярости и мщения за поруганную честь. Не знаю.
Вдруг я увидела, как на заправку въехал черный внедорожник. Мое тело напряглось, словно тетива у лука. Невольно я отскочила от окна, испугавшись, что меня могут увидеть снаружи. Но через мгновение я вновь тихонько приблизилась к занавеске и стала через нее смотреть на происходящее внизу.
Джип, не выключил ни двигатель, ни фары. Он остановился в нескольких метрах от входа в дом. Но мне было очень хорошо его видно. Через минуту из дома вышел Антонио и подошел к водительской двери. На нем сверху был накинут плащ с капюшоном, а на ногах резиновые сапоги. Всем своим видом, и это было видно даже мне, он показывал, что только проснулся. Стекло опустилось. Водитель стал расспрашивать хозяина о чем-то. У меня все внутри похолодело. Я готова была сорваться с места, растолкать Виктора и бежать с ним, куда глаза глядят. Но это чувство мгновенно исчезло, а вместо него на меня накатила волна теплоты и нежности, благодарности и радости. Я увидела, как наш хозяин стал отрицательно трясти головой. Мне показалось, что я даже услышала его голос, говорящий «нет, нет, синьор, у нас никого нет»!
Стекло поднялось. Машина сдала назад и, газанув, умчалась дальше по темной дороге, выхватывая светом фар обрывки потрескавшегося асфальта, мрачные деревья и загадочные скалы. Антонио немного постоял, зажег сигарету и выкурил ее буквально в три затяжки. Потом, бросив ее себе по ноги и потушив носком сапога, ушел в дом. Я отошла от окна и села на кровать. Виктор спал, не просыпаясь, и не знал, что произошло и как мы в тот момент были близки к своей гибели.
Я тихонько легла рядом, облокотившись на руку, и долго смотрела на свое счастье. Оно казалось мне таким же избитым, как и моя жизнь. Он глубоко дышал, иногда сопя, иногда похрапывая. Наверное, дышать мешал разбитый нос. Крепкие мужские руки лежали поверх одеяла. Наклонившись к нему, я поцеловала его в лоб, единственное место, где не было ни синяков, ни кровоточащих ран. Потом я легла на подушку, положив ее между головой и плечом, закрыла глаза и мгновенно уснула.
Утром я проснулась не первой. Виктор уже принимал душ. Я услышала, как льется вода в душевой кабине и его голос в ней, напевающий какую-то мелодию. Бросив взгляд за окно, я увидела пасмурный день. Небо хмурилось, и тучи быстро бежали по нему под напором сильного ветра. Деревья гнулись в разные стороны. Но дождя я не увидела. Посмотрев на часы, стоявшие на старинном комодике, я встрепенулась. Двенадцать! Боже! Оказывается, мы так долго спали.
Через минуту вышел Виктор. Опухоль на лице немного спала, и он стал чуточку больше походить на прежнего Виктора. Вытираясь полотенцем, он старался аккуратно промокать места, где запеклась кровь. Когда он повернулся ко мне спиной,
– Ты пойдешь в душ? – спросил он меня довольно бодрым тоном, из чего я поняла, что настроение у него хорошее.
– Да. Мы разве не спешим?
– Нет. Ну, не настолько, чтобы пожертвовать гигиеническими процедурами. Машина у нас есть, поэтому можем выехать в любое время! Все равно будет быстрее, чем пешком, - улыбнулся он. – Можешь не спешить и тщательно помыться. На будущее.
– Ты уверен?
– Конечно!
– А ты знаешь, что вчера ночью приезжал джип? – он замер и вопросительно посмотрел на меня.
– …И?
– Антонио, по всей видимости, сказал, что у него никого посторонних нет, и никто не ночует, и он никого не видел…
– Откуда ты это узнала?
– Я сама видела в окно.
– Так… - он задумался, анализируя новую информацию. – Я обдумаю и посоветуюсь со Стасом. Но я хорошо помню принцип: «предупрежден – вооружен».
Я пожала плечами и ушла в ванную комнату, оставив своего мужчину думать. Принимая душ, я поняла, что от остатков укола, еще вчера довольно сильно воздействующих на меня, сегодня уже не осталось и следа. Я полностью восстановилась. Единственное, что меня мучило это ощущение недавней грязи, в которой меня измазали, так и не смытой еще. Я имею в виду грязь, в которой меня испачкал Маурицио. У меня не осталось никаких внешних следов насилия, наверное, потому что я не сопротивлялась. Укол подействовал быстро и эффективно, превратив меня в бревно, не сопротивляющееся и не чувствующее ничего. Но вот память о мерзости, которая со мной приключилась, стала меня мучить все больше и больше. Во мне выросло чувство брезгливости, которого еще вчера я не ощущала. Я стала с остервенением тереться мочалкой, пытаясь физически побороть это чувство. Вода текла на мою голову, смывая мыльную пену, но никак не смывала воображаемую грязь. Вместе с ней, смешиваясь с ней, по лицу текли соленые слезы. Это были слезы бессилия.
В конце концов, я взяла себя в руки, выключила душ, вытерлась и вышла из ванной комнаты. Виктора я не увидела. Наверное, он пошел к Стасу – подумала я. Я оделась в мятую, но относительно чистую и высохшую одежду. Джинсы быстро приняли форму моей фигуры, а вот майка выглядела изрядно мятой. Посмотрев на себя в зеркало, я мысленно махнула рукой. Черт с этим внешним видом! Не до него! Все равно едем в машине.
– Ты ходил к Стасу? – спросила я Виктора, когда он вошел в комнату.
– Да.
– Как он себя чувствует?
– Не очень. Я думаю, перелом имеется.
– Плохо! Может обратиться к врачу?
– Нет. Это опасно. Едем в Остию. Там у меня есть один знакомый врач, которому можно смело довериться.
– Ясно! – вздохнула я. У меня сжалось сердце при мысли о Стасе. Но я ничем не могла ему помочь.
Хозяева отеля ждали нас внизу. По всей видимости, они встали намного раньше нас. Стол был накрыт, и на нем я увидела разнообразную выпечку, домашнего производства. Когда мы с Виктором спустились, Антонио поздоровался и пошел ставить на огонь чайник.
– Третий раз кипячу, - буркнул он, но в его интонации не чувствовалось никакой злобы.
– Доброе утро, Антонио! Доброе утро, Лючия! – поздоровалась я.
– Да, какое уж утро?! – воскликнула женщина. Но потом она сразу смягчила свой тон. – Уж день на дворе! Ну, да вы, конечно, устали! Могли бы еще поспать. А раз встали, садитесь, позавтракайте.
– Спасибо, - поблагодарили мы и сели за стол.
Минуты через две спустился и Стас. Вид у него был болезненный. Он держался за бок. При каждом шаге его лицо искажала гримаса боли, но он старался ее скрывать. Стас подсел к нам и стал говорить Виктору что-то на русском.