Но я люблю сейчас, а в прошлом не хочу, а в будущем - не знаю
Шрифт:
– Это тебе не поможет… - он решительно двинулся ко мне в угол. Его фигура приближаясь, закрывала от меня свет в проеме двери, превращаясь лишь в ужасный силуэт.
– Я умоляю вас, не надо… - заикаясь, стала я твердить, напрягаясь с каждым его шагом ко мне.
Когда расстояние между нами стало опять критическим, я вновь прыгнула в сторону и бросилась в другой угол. Почему я бегала из угла в углы, мне трудно сказать. Сейчас я понимаю, что это было неразумно, но тогда мне казалось, что именно там безопаснее всего. Через минут пять страшной игры «поймай меня» верзила устал и то, что он сделал, я никак не могла
Конечно, я со всех сил сопротивлялась, но что могла сделать слабая девушка против трех сильных мужчин! Они скрутили меня и, внезапно, я получила удар в лицо, от которого в глазах потемнело, и я куда-то провалилась. Мое сознание просто отключилось, как отключается свет, нажатием на кнопку выключателя.
Что они делали со мной, я в точности не знаю. Очнулась я от укола в руку. Вскоре по всему телу разлилось незнакомое мне ощущение легкости и безразличия ко всему, что происходит вокруг меня и со мной. Я словно отделилась от своего тела.
– Ну, вот, теперь можно и получить удовольствие, - услышала я голос верзилы, но услышала я его не ушами, а всем телом, словно оно и было одним большим ухом.
– Ладно, Эмилио, мы пойдем! – сказал другой охранник. – Я не люблю заниматься сексом с бесчувственным телом. Я не извращенец!
– Да ему без разницы кому вдувать! Он и мертвого изнасилует! – сказал второй.
Я услышала, как их шаги стали удаляться. Потом я поняла, не почувствовала, а именно поняла, что Эмилио влез на меня и стал стягивать с моего тела джинсы, в которые я переоделась перед тем, как мы сели в лодку. Затем произошло самое мерзкое соитие, которое было в моей жизни. Я не ощущала, ни тяжести его грузного тела, которое навалилось на меня, ни боли, ни наслаждения, ни злости, ни желания сопротивляться, - ничего.
Все, что произошло, длилось не больше пяти минут. Эмилио слез с меня, застегнул штаны и, бросив мне мои джинсы, ушел, оставив мое тело в покое. Оно лежало на скрипучей металлической кровати, на грязном, изорванном матраце. Я не могла пошевелить ни одним своим членом, они словно отнялись. В результате чего мое тело онемело, я не знаю. Скорее всего, это был результат воздействия того укола. Что за средство мне ввели, я тоже не поняла. Если то был наркотик, то я, наверное, погрузилась бы в мир иллюзий и галлюцинаций. Но этого не случилось. Мною овладели апатия, безразличие к происходящему и какое-то всеобщее онемение тела и разума. Я не в состоянии была ни пошевелиться, ни крикнуть, ни даже думать.
Сколько я существовала в таком состоянии, сказать трудно. Когда работницы вернулись с трудовой повинности, я все еще лежала, не двигаясь, но сознание и сила воли потихоньку возвращались ко мне. Я поняла, что ко мне подсела Абени. Она гладила меня по руке и что-то говорила. Я не могла разобрать ее слов, но понимала их смысл. Девушка очень сочувствовала мне, одновременно проклиная зверей, сотворивших такое со мной. Скорее всего, она меня одела, умыла и удобно уложила на кровати.
Я не спала все ночь. Душа медленно возвращалась в мое оскверненное тело. Возможно, сон и приходил ко мне, но он больше походил на тяжелое забытье. Абени провела со мной, не смыкая глаз, почти всю ночь.
Утром моя голова болела, словно вчера я до беспамятства напилась. Когда охранники подняли всех на работы, Абени с какой-то женщиной отнесли меня в туалет, кое-как умыли и повели во двор к столу. Я даже утром не пришла в себя. Мои движения еще не стали обычными. Я двигалась словно в замедленном фильме, с трудом превозмогая отчужденность рук и ног. Самостоятельно мне не удалось бы сделать ни шага. Что давали на завтрак, я не поняла. Мои вкусовые рецепторы временно вышли из строя. Негритянка кормила меня с ложечки, словно маленькую девочку.
– Кушай, Роби! Это тебе сейчас надо больше всего! – говорила она, поднося ложку к моему рту.
Я была самой послушной девочкой. Съела всю кашу и выпила весь напиток. До того, как приехали автобусы, Абени и та же ее подружка отвели меня в барак и оставили в нем лежать на грязной кровати. Я услышала, как приехали машины, как люди грузились, подгоняемые криками охранников, как потом двигатели почти одновременно завелись и весь автопарк местного отделения Ндрангеты уехал. Меня вновь оставили одну. Лежа на рваном матраце, я не думала и ничего не чувствовала, словно была каким-нибудь недозревшим овощем.
Сколько прошло времени, я не знаю. В тот день я находилась вне его, будто спустилась в подземные коридоры Остии. Мне показалось, что кто-то открыл дверь, потому что глаза невольно зажмурились, почувствовав яркий свет. Меня подняли и посадили, облокотив на спинку кровати и подложив под спину что-то похожее на подушку.
Передо мной, как и вчера сидел Винченцо. Он курил сигару, сбрасывая пепел прямо на пол. Хозяин махнул головой по направлению к двери и, стоявший возле меня охранник, вышел, оставив нас одних.
– Ну, тебе понравилось? – спросил, ухмыляясь этот мерзавец. Я промолчала. – Хочешь, сегодня все повторится?
Мне было лень и противно вести с ним беседу. Кроме того, глаза никак не могли привыкнуть к солнечному свету, заливающему мое мрачное помещение. Я закрыла глаза и просто стала слушать его.
– Тебе не хочется на меня смотреть? Ха-ха-ха…ну, ну, возможно, ты скоро изменишь свое поведение.
Я отрицательно покачала головой.
– Посмотрим! Ладно, тогда слушай! Итак, ты нашла своих друзей, которые помогут тебе?
– Она нашла их! – я вздрогнула от неожиданности. Голос, произнесший эти слова, был мне знаком и мил.
Я отрыла глаза. То, что я увидела, отпечаталось у меня в памяти навсегда. Когда я раньше видела подобные сцены в кино, у меня всегда наворачивались слезы. В тот день я просто заревела. Заревела от счастья! Слезы ручьями, реками и водопадами стремительно понеслись по лицу.
Возле маленького толстенького сидящего и застывшего в изумлении Винченцо стояли два самых дорогих мне человека. Вид у них был ужасный и одновременно ужасающий. Избитые, окровавленные лица и руки, изодранная почти в клочья одежда, босые, с грязными от запекшейся крови ногами, но все равно, сильные, смелые, непримиримые, могучие, безумно дорогие и очень любимые. В руках Стаса я увидела пистолет, направленный на Винченцо. Виктор держал резиновую дубинку. Все в их виде говорило, да нет, кричало, что им терять нечего. Посторонись негодяи!