Ночь Бармаглота
Шрифт:
Он улыбнулся.
— Потому, что этот мир реален, доктор. Сегодня вечером вы услышите доказательства этого, математические доказательства. И, я надеюсь, реальные. У меня есть такие доказательства, и, надеюсь, они будут у вас. Но, по крайней мере, вы увидите расчёты, и вам объяснят, как они проистекают из «Математических курьёзов» и подтверждаются свидетельствами, выявленными в других книгах. Кэрролл опередил своё время более чем на столетие, доктор. Вы читали о недавних экспериментах Либница и Уинтона с подсознанием и об их попытках
Я сознался, что не слышал ни о Либнице, ни об Уинтоне.
— Они не слишком известны, — признал он. — Видите ли, её недавно никто, кроме Кэрролла, даже не рассматривал возможность достичь, скажем так, уровня сна, пока я не покажу вам, что он реален физически так же, как и ментально.
— И Льюис Кэрролл достиг его?
— Должен был, чтобы узнать то, что он знал. Вещи настолько революционные и опасные, что он не осмелился изложить их открыто.
На какое-то ускользающее мгновение это прозвучало так разумно, что я засомневался, не может ли это быть правдой. Почему бы нет? Почему не может быть иных измерений, кроме нашего? Почему бы гениальному математику с умом и фантазией не найти путь в одно из них?
Я мысленно обругал нашего Клайда Эндрюса за то, что тот рассказал мне про побег из психушки. Если бы я не знал об этом, какой бы чудесный выдался вечер. Даже зная, что Смит безумен, я обнаружил, что, быть может, с помощью виски, задаюсь вопросом, вдруг он прав. Как чудесно было бы, не зная об его безумии, умерять удивление дивным чудом. Это был бы поистине вечер в Стране Чудес.
И, здоровый или безумный, он мне нравился. Здоровый или безумный, он фигурально относился к отделению, в котором реально работал муж миссис Карр. Я засмеялся и, конечно, вынужден был объяснить причину.
Его взгляд просветлел.
— Отделение римских свечей. Это чудесно. Отделение римских свечей.
Вы понимаете, о чём я.
Мы выпили за отделение римских свечей, а затем вышло так, что никто из нас больше не заговаривал, и стало так тихо, что я вздрогнул, когда зазвонил телефон.
Я поднял трубку и сказал в неё:
— Отделение римских свечей.
— Док? — раздался голос Пита Кори, моего печатника. Он звучал напряжённо. — У меня плохие новости.
Пита нелегко возбудить. Я немного протрезвел и спросил:
— Что такое, Пит?
— Послушайте, док. Помните, пару часов назад вы говорили, что хотели бы, чтобы случилось убийство или что-нибудь вроде того, и тогда у вас будет материал для газеты, и помните, как я спросил вас, хотели бы вы этого, даже если такое случится с вашим другом?
Конечно, я вспомнил; он упомянул моего лучшего друга, Карла Тренхольма. Я крепче сжал трубку и сказал:
— Давай напрямки, Пит. Что-то случилось с Карлом?
— Да, док.
— Бог мой, что? Хватит предисловий. Он мёртв?
— Так я слышал. Его нашли у дороги; не знаю, машина сбила или как.
— Где он сейчас?
—
— Ты звонил в больницу? — спросил я. — Если Карл просто ранен...
— Они бы ещё не успели доставить его туда или куда там они его везут. Хэнк просто позвонил мне из дома, прежде чем пойти в офис шерифа, а Кейтс только что позвонил ему из офиса и уже уходил.
— Окей, Пит, — сказал я. — Спасибо. Я иду в город; позвоню в больницу из редакции «Гудка». Можешь звонить мне туда, если услышишь ещё что-нибудь.
— Чёрт возьми, док, я тоже иду.
Я сказал ему, что ему не надо, но он сказал, что чёрт с тем, что не надо, ему хочется. И я не спорил.
Я повесил трубку и обнаружил, что уже стою на ногах.
— Простите, — сказал я, — но с моим другом случайно произошло нечто важное. — Я подошёл к шкафу взять пальто. — Хотите подождать здесь, или...
— Если не возражаете, — сказал он. — То есть, если вы думаете, что не слишком надолго уходите.
— Этого я не знаю, но позвоню сюда и дам вам знать сразу, как смогу. Если зазвонит телефон, отвечайте; это буду я. Виски и книги к вашим услугам.
Он кивнул.
— Со мной всё будет в порядке. Надеюсь, ваш друг не слишком пострадал.
Больше меня ничто не задерживало. Я надел шляпу и поспешил прочь, на сей раз всерьёз ругая два спустившихся на машине колеса и то, что я не нашёл с утра времени починить их. Девять кварталов — не такая долгая прогулка, когда никуда не торопишься, но это чертовски далеко, если очень хочется добраться побыстрее.
Я шёл быстро, собственно говоря, так быстро, что запыхался через два квартала и сбавил шаг.
Я продолжал думать о том же, о чём, конечно, подумал Пит. Вот чёртово совпадение, что мы оба упомянули возможность того, что Карл...
Но мы говорили об убийстве. Карл убит? Конечно, нет; такого не бывает в Кармел-Сити. Должно быть, это авария, а водитель улизнул. Ни у кого в целом мире нет ни малейшей причины убивать Карла Тренхольма. Ни у кого, кроме...
И вывод из этой мысли заставил меня резко остановиться. Ни у кого, кроме маньяка, нет ни малейшей причины убивать Карла Тренхольма. Но сегодня вечером на свободе оказался сбежавший маньяк, и если не он ушёл, а ждал меня, то сидел прямо в моей гостиной. Я думал, что он безвреден, хоть и положил предосторожности ради в карман тот револьвер, но как я могу быть уверен? Я не психиатр; с чего мне взбрела на ум светлая мысль, что я могу отличить безобидного психа от маньяка-убийцы?