Ночь тебя найдет
Шрифт:
— Пока мужчины, которые изнасиловали и убили Мелани, не признались. Почему ты артачишься? Экстрасенсы — это же твое племя.
Мое племя.
— Ты знаешь, что я об этом думаю, Майк. На одного настоящего экстрасенса приходится тысяча мошенников, которые разрывают людям сердца. Как насчет экстрасенса, который заявил матери Аманды Берри по национальному телевидению, что ее дочь мертва, хотя на самом деле девушка была жива и еще десять лет ее держали в подвале в Кливленде вместе с двумя другими женщинами? Год спустя мать умерла от сердечной
— А там, оказалось, воняло гнилым мясом из сломанного холодильника? — Майк пожимает плечами. — И что с того? Все ошибаются. Покажи мне копа, который ни разу не облажался.
Мы молчим, пока Стив расставляет передо мной ужин: бутылку «Топо», стакан с сахаром на ободке, четырьмя вишенками и водкой на два пальца во льду, а еще бумажный контейнер с желтым сыром, растекшимся по логотипу: «Ти Джей бар и гриль. Мы не меняемся».
— Одна взрослая «Ширли Темпл» и одна большая порция начос для леди, — объявляет Стив. — Бонусный перчик и вишенки от заведения девушке этого вечера. После того как вы зашли, мои чаевые выросли втрое.
Майк подается вперед, расправляя плечи лайнмена. Стив понимает намек.
Я жду, пока Стив вернется разливать бурбон, его тугие мышцы играют под белой футболкой. Тюремный срок сочится из каждой поры.
— Ты видел трилистник Арийского братства у Стива на предплечье? — выдыхаю я. — И буквы на костяшках?
— Видел. И кстати, он не Стив. Вышел из тюрьмы, но еще не свел лазером татуировки на случай, если придется возвращаться в Хантсвилл. Мы с ним немного поболтали.
— ACAB [9]. Это по-прежнему означает: «Все копы — козлы»?
— Я думал, там написано: «Все копы — красавчики».
Майк начинает расставлять пустые рюмки, избегая моего взгляда.
— Как ты? Ну, после ухода мамы.
— Серьезно? Тебе интересно, как я скорблю?
— Я все понимаю. Не самое лучшее время, чтобы привлекать тебя к расследованию громкого нераскрытого дела.
— Но технически оно ведь закрыто? Мать девочки осудили, и она в тюрьме.
— Люди не могут забыть Лиззи. Слишком много вопросов, Вивви, и ни одного ответа. И эти вопросы не дают покоя тем, кто разворачивает пока скромную, но перспективную кампанию в поддержку ее матери.
— А мэр?
— Этот решил, что лозунг «Я нашел девочку, которую Форт-Уэрт не забыл» ему подойдет. Хочет въехать на плечах Лиззи в кампанию по выборам губернатора.
— Есть и другая причина, почему ты решил втянуть меня в это дело. — Внезапно я понимаю, что угадала. — И бант тут ни при чем.
Напряженный взгляд Майка подтверждает мои догадки.
— Скажи, в детстве к вам домой часто заглядывали копы?
— Я ведь жила с матерью, чему удивляться. Спектр ее отношений с копами простирался от ненависти до любви. Копы ее арестовывали. Копы с ней спали. Один был выдающимся козлом.
— А ты не помнишь, беседовал ли с ней кто-нибудь о деле Лиззи Соломон?
—
— Мать Лиззи, Николетт Соломон, подает в суд на городские власти. Она сделала запрос и по закону о праве граждан на доступ к информации получила материалы дела, все две тысячи триста одну страницу.
Майк опрокидывает стакан и делает последний водянистый глоток.
— Я по-прежнему не понимаю, Майк.
— Миссис Соломон обнаружила в материалах дела короткое заявление твоей матери, сделанное примерно год назад. Оно очень расплывчатое. Она пришла в полицию, но в последний момент струсила. Упомянула автомобиль, который соседка Соломонов видела в день исчезновения Лиззи. Твоя мать утверждала, что автомобиль совершенно точно был серым, а не голубым, и это не «шевроле», а «бьюик». Копы не проявили должного почтения, когда она заявила о своих экстрасенсорных способностях, так что разговор не заладился. Но Николетт хочет знать больше.
— С этим проблема, — говорю я сухо, — ибо мама ныне витает в иных духовных измерениях. А ты, ты же знал это, когда всучал мне свой розовый бант.
Это утверждение, а вовсе не вопрос.
— Возможно, это было счастливое совпадение. — Майк слизывает с пальца желтую каплю. — А ты знаешь, что состав сырного соуса для начос не подлежит регулированию Управлением по контролю за продуктами и лекарствами? Мне не по душе, когда ты так на меня смотришь. Напоминает о том дне, когда мы впервые встретились, и о том, каким малолетним говнюком я когда-то был.
— Мама любила присочинить, чтобы привлечь к себе внимание. Уж мне-то можешь поверить.
— Николетт Соломон так не считает. Она думает, что в отсутствие матери отдуваться придется тебе. Ты — ключ к ее свободе.
— Наверняка так же думает детектив Шарп?
— Ты не ошиблась. Только он считает, что ты не ключ, а граната.
Полчаса назад, после того как «Стив» придвинул мне дегустационный бокал, я переключилась с «Тито» на водку со вкусом грейпфрута «Кэти Трейл Оро Бланко». А Стив разбирается в далласских винокурнях.
Он поочередно зовет меня то Пеппи, то Люси, и я думаю, в тюрьме у него было достаточно времени на чтение детских книжек и прослушивание записей смеха.
Я рассмотрела, что пятнышко под его левым глазом — не опасная родинка, а татуировка, слезинка, которую после нужно будет закрасить. Она означает, что он намерен кого-то убить, но еще не убил.
Я не хочу в это ввязываться. Приторно-сладкий аромат ванили накатывает на меня, когда он проходит на расстоянии фута. Так, домашним сахарным печеньем, для меня всегда пахнет страх. Но это не мой страх и не Стива, это страх человека, которого Стив намерен убить и который сейчас пытается влезть мне в голову.