Ночная духота
Шрифт:
— Идём на террасу, — он поднялся со ступеньки и протянул мне руку. — Без света ничего не увидишь.
Знал бы он, что такое жить без света! Клиф не отпускал моей руки, но я и без него не оступилась бы, потому что не чувствовала даже лёгкого опьянения, хотя по дороге почти прикончила бутылку. Я смотрела на тонкую спину Клифа и пыталась вспомнить, есть ли у него на спине родинки… Нет, всё же мускат успел ударить в голову, раз я против приказа Лорана думаю о Клифе… Ну, а родинки, неужели нет ни одной?
На террасе в свете фонарей лицо Клифа утратило смертельную белизну и приобрело болезненную, но все же относительно живую, желтизну. Чёлка забавно колыхалась в такт отбиваемого
Сейчас мы молчали, потому что успели поругаться по-американски — тихо и вежливо, не привлекая внимания девушек-буфетчиц. Я то и дело бросала беглый взгляд на Клифа, но он растворился в музыке; даже пальцы, свободно лежащие на подтянутой к животу коленке, перебирали белесые нити вытертых джинсов на манер гитарных струн. Я пару раз присвистнула в такт, желая прекратить дурацкую ссору, но байкер не желал идти на примирение. Похоже, моя реакция на подарок стала для него полной неожиданностью, если вообще вампиры способны чему-то удивляться. Впрочем, Клиф по вампирским параметрам Голливуда уступал даже Лорану, не говоря уже об этом непредсказуемом, непонятном и оттого ещё более пугающем парижанине.
Одной рукой я продолжала сжимать горлышко пустой бутылки, а второй разглаживала на коленях смятый в сердцах комикс. С показавшейся мне в тот миг глупой ухмылкой Клиф протянул ветхую страницу, непонятно когда — полвека назад или накануне — аккуратно вырезанную из журнала, где чёрным по белому были отпечатаны картинки с изображением крепости Форт-Росс. Картинки, которым, по мнению Клифа, я должна была умилиться. Что же, наверное, мне стоило порадоваться, что кто-то вообще подумал, что мне что-то может быть интересно… Хотя после вчерашнего высмеивания комикса о вампирах, Клиф не смел ожидать от меня иной реакции.
Я тёрлась спиной о перила и пыталась понять, что заставило меня вести себя так, словно я была патриоткой России. Наверное, тыканье графа в мою несостоятельность как американки обнажило нервы, и Клиф стал последней каплей. Я забурлила, как сода гашёная уксусом. Нет, я не исходила слюной, американская жизнь научила меня высказывать своё мнение тихо, но чётко — только в тот момент я позабыла ещё одно главное правило — никогда не переходить на личности. Всему виной сковавший меня с парижанином страх. Он слишком резко отпустил моё тело, и мозг не успел включиться. К тому же, я была пьяна и потому напрочь забыла все правила.
Это был высокохудожественный комикс — отличные зарисовки деревянных строений крепости, что делало художнику честь. Он их восстановил по старым акварелям, ведь землетрясение в начале двадцатого века полностью разрушило крепость, а восстановление началось лишь при Рейгане, спустя четверть века после создания комикса. Из себя меня вывел бородатый мужик в тулупе и ушанке, который грозил кулаком бравому американскому парню.
— Где медведь? — зарычала я и ткнула комикс в ставший слишком большим нос Клифа.
Чёлка дёрнулась, и байкер отшатнулся от меня.
— Ты для чего мне это подсунул? — я шагнула к нему, чтобы не повышать голос. — Я и без того прекрасно знаю, что ты все ещё живёшь в бункере и ждёшь, когда СССР нападёт на вас!
Какого черта Форт Росс, я никогда не говорила ему, что меня хоть как-то интересует судьба русской крепости. Да, я всплакнула, когда губернатор Шварценеггер попытался
Теперь же, будто в отместку за пережитое с графом унижение, в котором были виноваты оба, и Лоран, и Клиф, я испортила сдобренный отличным вином вечер… Вино, комикс… Чёрт бы тебя побрал, Клиф! Неужели ты знал, что останешься со мной наедине… Впрочем, эти мысли взорвали мозг уже во время ожидания примирения, а в момент прочтения комикса я совсем не думала о том, что меня разыграли как карту…
Тогда я думала о том, как по-дурацки американцы утрируют собственную историю. Крепость Форт-Росс первую половину девятнадцатого века принадлежала Российско-Американской Пушной Компании и снабжала охотников на Аляске съестными припасами. И когда стало выгоднее покупать продовольствие у американцев, чем выращивать самим, крепость и прилегающие земли продали соседу Джону Саттеру. История русских поселенцев на этом закончилась — одни уехали обратно в Россию, другие перебрались в Сан-Франциско и стали американцами, и никто бы и не вспомнил про разрушенную крепость, если бы творческие личности с обеих сторон не взяли её в оборот. В России создали мюзикл «Юнона и Авось», а в Америке двумя десятилетия раньше крепость послужила прекрасной пропагандой в рамках холодной войны.
Конечно, Клиф не желал оскорбить мои патриотические чувства, и на ссору я напросилась сама. Комикс оказался частью истории про бравого американского солдата, которому Джон Саттер поручил забрать из бывшей русской крепости пушки и церковный колокол. Однако в пустой крепости его поджидал вымышленный комендант с громким именем Иван. Он приказал американцам убираться вон из крепости, которую якобы никому не продавал. Русский Иван пошёл дальше, заявив, что калифорнийская земля принадлежит императору Николаю, но бравый американский вояка поспешил уведомить разбушевавшегося русского, что его царь поклялся не колонизировать Запад!
— И погнали вы русских оттуда…
Клиф тут же рассказал о финале — добрые силы, конечно же, победили злые, и русский Иван был изгнан с американской земли… Навечно!
— Странно, что Иван не потребовал у Саттера Аляску… — опять же зря брякнула я, позабыв про все существующие и не существующие родинки Клифа. — Чего Аляску-то не отхапал, а? Или напечатали продолжение истории?
Клиф пожал плечами, и я не поняла, было то ответом на мой вопрос или же спокойной реакцией на брожение моего мозга.