Ночной гонец
Шрифт:
Вдруг провожатый остановился:
— А вот и моя землянка.
Зажатый среди опрокинутых бурей дубов, высился и большой холмик. Сведье догадался, что пристанище незнакомца вырыто в холме, но входа не видел. Однако прямо перед собой он приметил дуб, который упирался крепкими сучьями в землю, а между стволом и землей образовался лаз почти в человеческий рост. Провожатый на корточках пролез под стволом. Сведье пополз за ним. Они очутились в прорытом проходе, тесном и темпом, как подпол. Но тут хозяин землянки отворил бревенчатую дверцу, висевшую на петлях из ивовых прутьев, за которой проход заметно расширился, и сверху забрезжил
— Вот и моя конура, — сказал рыжебородый. — Самому бы тебе сюда нипочем не добраться!
Сквозь отверстие в крыше просачивался дневной свет, и глаза Сведье понемногу привыкли к полутьме. Он открыл рот от удивления.
Он находился в довольно просторной землянке. Толстые сосновые бревна подпирали потолок. Посреди стояли очаг и печка, выложенные из валунов, дымоход был выведен через земляную крышу, с вьюшкой у самого потолка. У очага лежали наваленные грудой сухие дрова и лучина. У поперечной стены за очагом были свалены мохнатые овчины и пуховые подушки, так что получалась добрая, мягкая постель. Пол в землянке был тоже мягким и ухоженным; на нем были разостланы высушенные телячьи шкуры. У одной из продольных стен стояла лавка и несколько окованных деревянных сундуков, разрисованных красной краской. Тут же были стол, обеденная посуда и всякая другая утварь. Сведье никогда и не думал, что в простой землянке может оказаться столько всякого добра.
Но он не выказал удивления. Человек, который так обставил свое жилье, видно, уже давно жил в лесу. Еще не перевелись бывалые лесные жители у кальмарской границы.
Рыжебородый развел огонь в очаге, и оба принялись ощипывать глухаря. Потом незнакомец насадил его на вертел:
— Зажарим петуха с кровью. Чего голодному ждать, коли глухарь в руках!
Сведье молча смотрел, как хозяин землянки переворачивал глухаря на вертеле. Когда птица хорошенько зажарилась, незнакомец разрезал ее пополам и отдал половину охотнику. Сведье отведал и признал, что глухарь приготовлен на славу. Он прожорливо глотал мясо и не мог вымолвить ни слова. Он подобрел к товарищу и совсем забыл, что ел собственную птицу, которую тот стащил у него. Только наевшись досыта, он задал ему вопрос, который давно вертелся у него на языке!
— Не знаю, как тебя величать. Ты ненароком не из Мадешё?
Незнакомец обгладывал шейку глухаря!
— Нет, не из Мадешё. Я блесмольский.
— Блесмольский?
Слово это поразило Сведье как удар грома, Если этот человек был из Блесмолы и жил тут в лесу, то нетрудно было догадаться, кто он таков.
— Так ты, выходит, Угге?
— Он самый и есть.
— Блесмольский вор!
Сведье вскочил с места, Рыжебородый сплюнул на раскаленные угли, так что они зашипели, и продолжал обсасывать шейку.
— Стало быть, ты тот самый ворюга!
Сведье было совестно: как это он раньше не сообразил, кто таков был незнакомец? Угге, лесной вор, о котором шла молва, будто он даже глаза у людей уворовать сумеет. Догадывались, что Угге вырыл нору, словно мышь, и живет в ней. Но никому и в голову не приходило, что воровское прибежище могло быть такой удобной землянкой. Когда Сведье огляделся и увидел два медных котла, подвешенных к потолку, всю эту посуду и одежду, овечьи и телячьи шкуры, сундуки и всякий скарб, когда он все это увидел, то сам не мог надивиться своей недогадливости. Только вор мог натаскать столько добра! Сведье уже не удивлялся, что тот стащил у
Он сидел у того же очага и ел ту же снедь, что и лесной вор Угге из Блесмолы. Угодил за один стол с вором!
Угге продолжал спокойно сидеть. Жесткие рыжие космы спадали ему на лоб, точно кудель, и он посмеивался квохчущим смешком. Клочья бороды на его лице отсвечивали, смех был глухой, а сам он сидел нахохлившись, ухая, словно филин на елке.
— Это ты украл серебро у Бокка, — сказал Сведье.
— Незваным гостем пожаловал я на крестины.
— Вздернуть бы тебя на первом же суку!
— Так ступай, выдай меня!
— Да ежели бы я сразу признал тебя, ноги моей не было бы в твоей воровской норе.
— Ты наелся, сидишь тут сытый, в тепле. Чего же ты ко мне привязался?
— Не по нутру мне воры и мошенники.
— Так ступай, выдай меня!
Тут Угге из Блесмолы разразился таким смехом, что кусок мяса попал ему не в то горло. На все, что говорил Сведье о его плутнях и воровских проделках, у него был один ответ:
— Ступай, выдай меня!
Он швырнул обглоданную шейку в груду костей:
— Заодно уж и себя выдашь! Нашим шкурам — одна цена.
— Я свою шкуру на твою не променяю, — ответил Сведье с негодованием. — Я не мошенник.
— Ты беглый и бездомный холоп!
— Я ушел в лес правды ради. А ты — грешить.
— Но угоди мы в силки — с нас обоих разом шкуры спустят.
— Зато моя честь при мне останется.
Лесной вор прищурился из-под рыжих косм на крестьянина и пригрозил:
— За тобой есть кому охотиться. Ты беглый холоп Клевена. Встретишь господских слуг — быть тебе в остроге.
При этих словах Угге из Блесмолы ухмыльнулся, обнажив свои волчьи зубы. Тут Сведье умолк и молчал так долго, что лесной вор мог торжествовать, — последнее слово в перебранке осталось за ним:
— Как ни хорохорься, а только шкурам нашим — одна цена.
Угге разглядывал рваные штаны Сведье, словно хотел их оценить. Он выставил свои ноги и сравнил. Сведьебонд ходил в рваных портах, а на нем были господские штаны и сапоги. Раньше носил их сам помещик Клевен в поместье Убеторп. Теперь они были на нем, на Угге из Блесмолы. Сведье изувечил господского холопа, а он, Угге, украл господские штаиы и сапоги. И у того, и у другого право было! Ведь Угге воровал у богатых и отдавал бедным. Он отмыкал замки в господских домах и забирал одежду, и ни один вор из Альгутсбуды, Мадешё или Виссефьерды не мог с ним тут потягаться. Даже далеко на юге, в лесах на границе с Данией да в окрестностях Лонгашё и Эльмебуды, и то такого вора поискать надо. Мелких и неудачливых воришек он ни во что не ставил и сам оберегал свою воровскую честь; и такая честь могла стоить, поди, не меньше чести беглого бонда!
Сведье не хотелось спорить. Он велел вору указать ему обратную дорогу через дубовый завал.
— Куда тебя несет? — сказал Угге. — Посиди! Ну, каково у меня логово?
— Доброе логово!
— Ни у кого в лесу такого нет.
Лесной вор горделиво огляделся вокруг и показал своему гостю: вот тут он разводит в очаге огонь, а тут спит под теплыми овечьими шкурами. Зимой в самую стужу сидит под крышей в тепле, ест, спит да баклуши бьет. Только и выходит, что по нужде или за водой, а так лежит себе, полеживает день и ночь. Какого еще жилья надо? А может, Сведьебонд похвастается, что у него убежище не хуже этой землянки?