Нормы налогового права
Шрифт:
Рассмотрим состав т.н. логической нормы на конкретном примере. В п. 2 ст. 102 НК РФ содержится запрет следующего содержания: «Налоговая тайна не подлежит разглашению налоговыми органами, органами внутренних дел, органами государственных внебюджетных фондов и таможенными органами, их должностными лицами и привлекаемыми специалистами, экспертами, за исключением случаев, предусмотренных федеральным законом». Здесь налицо гипотеза, причем подразумеваемая (если перечисленными субъектами получены сведения, составляющие налоговую тайну), и диспозиция-запрет (эти сведения нельзя разглашать). Согласно трехэлементной концепции, санкцию данной нормы нужно искать в налоговом законодательстве либо в иных источниках права. В п. 4 ст. 102 НК РФ присутствует общая норма с бланкетной отсылкой, согласно которой утрата документов, содержащих составляющие налоговую тайну сведения, либо разглашение таких сведений влечет ответственность, предусмотренную федеральными законами. Конкретные предписания, устанавливающие уголовную ответственность за незаконное разглашение сведений, составляющих коммерческую, налоговую или банковскую тайну, находим в чч. 2, 3 и 4 ст. 183 УК РФ. С учетом всех названных
Но и это еще не все. Имущественные санкции в виде возмещения убытков, причиненных в результате в том числе и неправомерного разглашения налоговой тайны, вытекают из п. 2 ст. 103 НК РФ и ст. 16 ГК РФ. Очевидно, они также должны войти в состав санкции комбинируемой логической нормы. Что же мы получаем в результате такой комбинации? Гипотеза и диспозиция нормы налогово-правовые, а в ее санкции присутствуют уголовно-правовые, налогово-правовые и гражданско-правовые компоненты. Какова тогда отраслевая природа скомбинированной нормы? Неужели «смешанная», так сказать, налогово-уголовно-гражданско-правовая? Но это абсурд, абсолютная эклектика!
Другой пример: общеизвестно, что материальные нормы уголовного и административно-деликтного права в силу своей универсальности обеспечивают выполнение многих нормативных предписаний процессуального характера; при попытках формирования единой логической нормы получаем правовую норму, одна часть которой относится к материальному, а другая – к процессуальному праву; в свете трехэлементной концепции такие нормы приобретают смешанный характер – становятся «процессуально-материальными» (или наоборот).
Как видим, концепция логической нормы ввиду ее эклектичности «разрушает» отраслевое построение системы права (отрасль – институт – норма), поскольку имеет место парадоксальная ситуация: разные элементы одной и той же нормы подчиняются различному отраслевому режиму, что недопустимо с точки зрения отраслевой сегментации права. Подобные выводы крайне актуальны для налогового права, где в доктрине и законодательстве в отличие, скажем, от гражданского или административного права, преобладает позиция об отраслевой замкнутости, т. е. недопустимости включения налогово-правовых норм в комплексные нормативные акты. Добиться этого в законодательной практике малореально, по крайней мере, сегодня, но к такой «чистоте» налогового права нужно стремиться, по возможности максимально ограничивая включение налогово-правовых норм в акты иной отраслевой природы.
Таким образом, даже простейшие примеры заставляют сомневаться в истинности трехэлементной концепции логической нормы права. При этом мы не рассмотрели еще более сложные случаи, когда, например, отдельные элементы т.н. логической нормы содержатся в предписаниях различной юридической силы или даже в разных по типу источниках права – нормативных актах, прецедентах, договорах, правовых обычаях.
Куда более приемлемым выглядит предположение, что в данном случае мы имеем дело не с одной-единственной логической нормой права, но с комбинацией целого ряда самостоятельных норм различного элементного состава и отраслевой принадлежности. В частности, в рассмотренном выше случае регулятивная налогово-правовая норма, закрепленная в п. 2 ст. 102 НК РФ, состоит из гипотезы и диспозиции, а три охранительные нормы уголовного права (чч. 2, 3 и 4 ст. 183 УК РФ) – из гипотезы и санкции. Очевидно, для эффективного воздействия на общественные отношения все нормы должны действовать в связке, взаимодополняя друг друга, но не утрачивая при этом своей оригинальной специализации. Скомбинированные вместе с нормами-дефинициями, легально определяющими понятия «налоговой тайны» (п. 1 ст. 102 НК РФ) и ее «разглашения» (абз. 2 п. 2 ст. 102 НК РФ), и логически «переработанные» в сознании толкователя, они образуют не отдельную норму права (пусть и называемую «логической»), но особую юридическую конструкцию с условным наименованием «Разглашение налоговой тайны». Включая элементы норм различной отраслевой природы, эта нормативно-логическая конструкция действительно носит межотраслевой характер, и в законченном виде в ней присутствует информация об условиях действия соответствующего запрета (гипотеза), сам запрет (диспозиция), различные негативные последствия его нарушения (санкции), а также дефиниции юридических понятий, используемых в данной конструкции. Именно в таком виде мы получаем логически завершенное юридическое
На наш взгляд, жесткое требование об атрибутивном наличии гипотезы, диспозиции и санкции во всех без исключения нормах права не подтверждается практическим опытом. Приведем простейший пример: среди норм-правил есть значительный массив предписаний, которые в принципе не предполагают санкцию в качестве своего структурного элемента и потому априори не могут состоять из трех частей. Речь идет, конечно же, об управомочивающих нормах, предоставляющих лицу возможность действовать определенным образом либо бездействовать по своему усмотрению без какой-либо угрозы государственного принуждения. Добавьте сюда санкцию, и вместо субъективного права мы получим его прямую противоположность – юридический запрет или обязанность. То же самое можно сказать и о специализированных нормах (декларациях, принципах, констатациях, дефинициях, оперативных и коллизионных нормах), структура которых не всегда вписывается в рамки трехэлементной концепции.
Достоинство концепции многообразной структуры состоит, на наш взгляд, в отсутствии жесткой абсолютизации количественного и качественного состава правовых норм, что значительно расширяет возможности правового регулирования по сравнению с другими теориями. «Речь идет не о том, – пишет В.Н. Протасов, – что двух-, трех-, четырехэлементные конструкции противопоставляются друг другу и правильной является какая-то одна. Право на существование имеют все подходы к строению юридической нормы, и их нужно рассматривать как «набор» моделей, своего рода инструментов для анализа текста нормативно-правового акта, каждый из которых призван решать свои, только ему присущие задачи этого анализа» 253 .
253
Протасов В.Н. Теория права и государства. Проблемы теории права и государства: Вопросы и ответы. М., 1999. С. 56.
Концепция многообразной структуры не отрицает возможного использования трехэлементных норм, построенных по схеме «если – то – иначе», но лишь подчеркивает, что это только один из возможных вариантов построения правовой нормы. Тот факт, что нормы, включающие все три элемента, практически не встречаются, говорит не о том, что нормы с подобной структурой невозможны в принципе, но лишь о том, что современный законодатель полагает нецелесообразным их использование.
Возможно обнаружить в праве и нормы, состоящие из одного элемента, а именно – из диспозиции. Особенно много таких «безусловных» норм в конституционном законодательстве, где преобладают нормы-принципы, констатации, декларации, общие запреты и дозволения. Например, «достоинство личности охраняется государством» или «никто не должен подвергаться пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию» (чч. 1 и 2 ст. 21 Конституции РФ) – эти предписания носят абсолютный характер, т. е. действуют в любых обстоятельствах. В налоговом праве из одного элемента состоят некоторые нормы-принципы, нормы-констатации и большинство оперативных норм. Так, вряд ли имеет смысл искать какие-либо элементы кроме диспозиции в оперативной норме следующего содержания: «приостановить действие абзаца четвертого пункта 1 статьи 269 до 31 декабря 2009 года» 254 . Многие нормы-запреты уголовно-правового характера – грабить запрещается, убивать запрещается, насиловать запрещается и т.п. – также являются безусловными в том смысле, что обязательны всегда и для всех, безотносительно к каким-либо особым условиям и обстоятельствам. Конечно, в таких нормах можно признать гипотезу подразумеваемой ввиду ее очевидности и сформулировать ее максимально абстрактно – «всегда», «в любых случаях», «для всех и каждого», но тогда возникает резонный вопрос: как известно, назначение гипотезы – ограничить действие нормы определенными условиями, но поскольку исследуемые нормы действуют всегда, «без оглядки» на обстоятельства, зачем гипотеза нужна вообще? Полагаем, что если действие нормы не «привязано» к тем или иным определенным условиям, гипотеза в ней становится излишней.
254
См.: п. 22 ст. 2 Федерального закона от 26 ноября 2008 г. № 224-ФЗ «О внесении изменений в часть первую, часть вторую Налогового кодекса Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» // СЗ РФ. 2008. № 48. Ст. 5519.
Подавляющее же большинство правовых норм, причем как норм-правил, так и специализированных норм, состоят из двух элементов, где качественный состав элементов может быть различным. Классический пример двухэлементной нормы, построенной по формуле «если – то», находим, например, в ст. 7 НК РФ: «Если международным договором Российской Федерации, содержащим положения, касающиеся налогообложения и сборов, установлены иные правила и нормы, чем предусмотренные настоящим Кодексом и принятыми в соответствии с ним нормативными правовыми актами о налогах и (или) сборах (гипотеза), то применяются правила и нормы международных договоров Российской Федерации (диспозиция)». Нередко законодатель использует обратный порядок изложения гипотезы и диспозиции, например: «Экспертиза назначается (диспозиция) в случае, если для разъяснения возникающих вопросов требуются специальные познания в науке, искусстве, технике или ремесле (гипотеза)» (абз. 2 п. 1 ст. 95 НК РФ).