Новатерра
Шрифт:
– Польский...
– Бардзо добже, шановна панночка, най бэндзе так, нету в мире красивше шипящей польской мовы!
– балагуря с женой, он наконец отыскал нужный район на затрёпанной карте.
– Ты уж прости, Алька, я немного занят. Что у тебя случилось?
– У меня?! У меня - ровным счётом ничего. Что-то случилось у нас: стрельба одна, стрельба другая, курсанты мечутся по цитадели, Узбек из резиденции выскочил как наскипидаренный, меня чуть с ног не сбил...
Тут неслышно отворилась дверь, и в кабинет вошла Наталья Хуторская, чем-то озабоченная донельзя. Сугубо занятой
– ...радио надрывается, - продолжала супруга, - 'Дорогие сограждане, не выпускайте из дому детей и сами без необходимости не покидайте жилых и служебных помещений!'...
– А у тебя, значит, возникла острая необходимость прогуляться, рискуя попасть под копыта войскового атамана?
– Ой, да иди ты, Аль!
В быту Алина звала мужа как угодно - Саней, Санькой, Сашкой, Шуриком. Когда дурачилась (надо признать, происходило это беспрерывно), употребляла архаичный термин 'вашество' - от разговорного сокращения титула 'ваше превосходительство'. Но раз уж обратилась к нему с кратким, выразительным 'Аль', значит, лично для неё вопрос был важен запредельно. Да и удивляться ли по поводу серьёзности вопроса о войне?!
– Не посылать великих государей!
– выплюнув карандаши, воскликнул гетман.
– Аль...
– Не возражать! Не потерплю! Сейчас же на плаху пристрою! Марш домой!
– Я, между прочим, на службе...
– Снова пререкаемся? Сказал же, марш домой! И сразу приступай к приготовлению обильного ужина.
– Ущемление прав женщин в псевдоказачьих общностях...
– проговорила, вздыхая, Алина и смиренно согласилась.
– Ладно, будь по вашему, великий государь! Чем вас к ночи попотчевать?
– На твой вкус, мать, только в тройном объёме. Ещё вопросы будут?
– поинтересовался гетман, думая при этом: 'Не может быть, чтобы так просто отвязалась! Обязательно ведь, чертёнок, своего добьётся. А если нет, откушу себе мизинец на левой ноге'.
– Вопросы, говоришь? Только один: что всё-таки происходит, Аль?
Мизинец гетмана остался в 'первобытном' состоянии, а сам его носитель, как обычно, оказался прав! Настроение сразу улучшилось, и он счёл возможным ответить серьезно:
– Не знаю, мать. В полночь без всяких предварительных претензий обстрелян из гранатомёта наш бизнес-центр в Нижнереченске. Утром на тот же объект тупо наехала неведомая банда. Около полудня здесь уже, вблизи границы, на наших изыскателей набросились неизвестные боевики, есть потери. Примерно в то же время на ближней заставе объявилась целая толпа странных паломников, похожих на богомольцев, как Ходжаев на...
– гетман в поисках удачного сравнения оглядел апартамент и обнаружил своё альтер эго, по-прежнему топтавшееся у двери, - ...на Наташку Хуторскую. Если это не очередная война, то уж не знаю, что ещё. Потому ты, моя прелесть, действительно лучше посиди пока дома. Когда буду, не знаю, но, скорее всего, поздно, а вот что буду голодным - тут к гадалке не ходи!
Гетман, выжав кнопку сброса, разорвал соединение и обернулся к помощнице. Сардонической улыбкой он напоминал сейчас Мефистофеля.
–
– Саныч..!
– попыталась прервать очередное словоизвержение Наталья.
Но не тут-то было!
– Да что, ей-богу, Саныч-Саныч?! Сорок два года почти уже Саныч, а вот дотяну ли до юбилея, сомневаюсь, потому что при таком рационе питания...
– Саня!!!
– чуть ли не взмолилась она.
Гетману бы придержать язык, гетману бы обратить внимание на то, что подруга дней его суровых вся дрожит от напряжения, но - нет же, величайший гетман всех времен и народов, во-первых, думал о войне, а во-вторых, упивался гордыней по поводу собственного хладнокровия на этом безрадостном фоне.
– Не перебивай! Я говорю, что на пороге сорока двух лет...
– Да замолчи хоть на минуту, старый ты осёл!
– взорвалась Наталья. Из огромных глаз её брызнули слёзы.
Гетман остолбенел. Такого между ними прежде не случалось.
– Чего?! Не понял... Ну-ка, солнышко, поди сюда!
– он привлёк подругу, крепко обнял, целомудренно коснулся губами её виска и прошептал на ухо.
– Прости, моя хорошая, я понимаю, что перегнул палку.
– Саня...
– простонала она на грани обморока.
Но гетман-то ведь не закончил - только начал обличительную речь!
– Минуту! Теперь о главном в этой связи. Ты прекрасно знаешь, как я люблю тебя, ценю и уважаю. Думаю, отнюдь не многие даже супружеские пары могут похвастать такими интимными отношениями, каковы они у нас, - заявил он безапелляционно и, дабы не быть превратно понятым, поторопился уточнить.
– Имеется в виду доверительность отношений, а не секс. Секса у нас никогда не было прежде и, полагаю, не предвидится в дальнейшем...
Наталья вдруг передёрнула плечами. Возможно, просто вздрогнула под тяжестью давящей на неё проблемы. Но у гетмана этот неоднозначный жест породил фривольную ассоциацию - дескать, я не совсем прав, и секс между нами в принципе возможен! А никто здесь, кстати, и не откажется, раз такое дело... Он ни к селу ни к городу вспомнил фразу Евгения Миронова из допотопной советской комедии: 'Вы привлекательны, я чертовски привлекателен...'. Но к селу и городу припомнил также продолжение цитаты - о муже-волшебнике, способном превратить селадона в крысу. Женька Хуторской, кошевой атаман, то бишь, по новоросским понятиям, глава муниципалитета и начальник гарнизона, от магии, конечно же, далёк, даже слово такое вряд ли слышал, но отморозок тот ещё, и далеко не факт, что, 'проколись' они с Натахой за прелюбодеянием, пощадит гетманское достоинство. Вырвет с корнем!..
Пока же гетман таким образом раздумывал, пока утихомирил вдруг возникший зуд в паху, образовалась пауза, и Наталья снова попыталась заговорить. Да-да, сейчас!
– Сейчас, радость моя, ещё секунду! Резюме из всего вышесказанного: несмотря на наши особые отношения, оскорблять себя я не позволю. Вот так-то, Наночка! А теперь слушаю тебя внимательно.
Подруга буквально обмякла в его руках и очень тихо прошептала:
– Извини за грубость, Саныч.
– Принимается. Проехали! Дальше что?