Новая прошивка императора
Шрифт:
— Слушаюсь, ваше императорское величество.
— Ну что ж, отменно. Я, пожалуй, пойду. Если кто-то спросит, о чём разговаривали, то что ответите?
— Мы с вами беседовали об охоте и лошадях, ваше императорское величество!
— Да, я люблю иногда об этом поболтать, — кивнув, я направился далее по парковой дорожке…
Во дворце меня уже заждался доктор Гирш, рядом с которым маячил обеспокоенный младший брат Николая Михаил Александрович. Сначала они попытались немного попенять за слишком долгую прогулку, но, видя моё неплохое состояние, успокоились.
—
— Не волнуйтесь. Я преотлично надышался свежим утренним воздухом и теперь готов стоически лежать на кровати, время от времени принимая очередных гостей.
— Вижу, что вам уже лучше, государь. Но всё же следует поберечься — сотрясение головы коварная вещь, — заметил Гирш.
— Согласен с вами, Густав Иванович! Спасибо, Миша!
Откуда-то в памяти всплыла история, что некто, в моём «прошлом-будущем» времени, каждый раз после сотрясения лежал в постели чуть ли не по две недели. Травмы головы у этого человека почему-то случались часто, но по какой причине — я не помнил.
Далее последовал медосмотр и очередное испытание — встреча с Аликс и вручение ей подарка на день рождения. Пришлось рассыпаться в комплиментах и прочих нежностях — в конце концов, Александра была не виновата в произошедшем с её молодым мужем… Наша беседа перетекла в совместный лёгкий первый завтрак.
Разговор не клеился, скакал с одного на другое. Многие вещи по-прежнему были мне неизвестны или неясны, приходилось юлить, уводить темы… Деваться некуда — учимся везде, где возможно, и обрывки информации текли в моё сознание, раскладываясь по полочкам.
Говорят, у успешных людей есть такой синдром самозванца, в прошлой жизни он был мне не знаком, а вот теперь:
«Кто я ныне? Самозванец и есть…»
Который по-прежнему был в воле стихии, вокруг происходили некие события, управлять которыми у меня не получалось. В частности, абсолютно случайно я узнал, что панихида по Сергею Александровичу состоится послезавтра 27 мая, а ещё на следующий день отпевание и помещение гроба с телом в Алексеевском соборе Чудова монастыря.
Затем Аликс начала жаловаться, что за время моей болезни и более раннего затворничества по церквям и монастырям всеми делами семьи и города стала заправлять властолюбивая Мама.
Посетовав для вида, внутренне остался равнодушен к этим вопросам и даже где-то позлорадствовал: «пускай тешатся, пока я готовлю свои преобразования»…
Меньше проблем с общением!
А через некоторое время потихоньку стал закруглять разговор:
— Солнышко, мне так жаль, что на твой день рождения выпали подобные испытаний. Уверен, что вскоре мы сможем наверстать упущенное… Я немного устал, голова начинает болеть, полежу, пожалуй, полчаса.
Аликс засуетилась, и через некоторое время оставила меня одного, позвав Гирша. Напоследок ей удалось поцеловать меня, чем привела в дополнительное замешательство:
«Ну как же мне от неё избавиться?.. Грёбаный Экибастуз!»
Отделавшись от Аликс,
«Знал был добрый доктор Гирш, от чего меня действительно нужно беречь! Ха-ха-ха!..» — от последней мысли я даже улыбнулся.
Ожидаемый утром визит Лобанова-Ростовского пришлось перенести — голова изрядно разболелась, и я решил не рисковать и отдохнуть:
«Успею, всё царствование впереди… До самой расстрельной стенки в подвале, если раньше не убьют… Кхе-кхе…»
А где-то через час, заглянули Гирш с Михаилом и сообщили, что ко мне пытались прорваться с докладом дворцовый комендант Гессе[6], генерал-майор Ширинкин[7] и командир Конвоя Мейендорф[8].
Из всех названных фамилий мне была известна лишь одна — Ширинкин. Он вроде как был начальником дворцовой полиции, но всё равно следовало уточнить все детали… Ну а о роли остальных догадаться было нетрудно — в общем, я сразу понял, что эти господа руководят силами царской охраны. Встреча с ними была необходимой, но день-другой потерпит, и с одобрения Гирша пришлось отказать.
«В принципе, этого визита следовало ожидать, после случившегося… Странно, что только сейчас пришли…» — хмыкнул я про себя. — «Ничего, пару дней потерпит, пока голова болеть не перестанет… Да и нечего без очереди ломиться с криками, что только спросить хотят. Ха-ха-ха…»
Время шло, немного отлежавшись, я решил навести более подробные справки о главных охранниках, а то даже имён не знаю.
Кряхтя, встал из кресла и добрался до лежащей на другом конце стола толстой подшивки полной росписи дворцовых служащих и прочих свитских, что дал мне на днях Танеев. Документ был выполнена чернилами от руки, каллиграфически красивым почерком и читался так, словно был распечатан на принтере — могли предки!
Начав листать, быстро нашёл строку про дворцового коменданта: генерал-лейтенант Пётр Павлович Гессе… В таблице не были указаны обязанности, лишь личные данные. Но, судя по названию должности, я предположил, что пятидесятилетний, только что получивший новое звание и назначенный в свиту генерал-адъютантом дворцовый комендант может командовать всей царской охраной, поскольку Евгений Никифорович Ширинкин имел явно меньшее звание — всего лишь генерал-майор, а не лейтенант. И последним был странный казак с немецкой фамилией — командир моего Собственного Конвоя, генерал-адьютант Александр Егорович Мейндорф.
«Ну что же, теперь смогу с ними побеседовать, надо будет выписку сделать на случай, если забуду…»
За размышлениями, призванными отвлечься от головной боли, незаметно для себя задремал, проснулся минут через сорок и почти сразу вновь появился доктор Гирш с письмом от Мама. А затем, дождавшись, пока я его прочитаю, сказал, что в приёмной жаждут встречи князь Эспер Ухтомский, граф Дмитрий Шереметев и его брат Павел, князь Оболенский в компании Сандро и Бимбо[9]…
Отложив письмо Марии Фёдоровны, в котором она выражала желание встретиться сегодня, я, морщась от ноющей боли, спросил: