Новик
Шрифт:
— Но этих ты и впрямь выучил славно, — сказал царь. — Пожалуй, и впрямь лучше нынешних сотен.
— Готовых стрельцов переучить много ума не надо, — проворчал какой-то боярин в зелёной епанче. — Они и без того с огненным боем знакомы, пищалей не боятся, многие уже и в сражении пороха понюхали. Кабы ты от сохи крестьянина взял…
— Государь прикажет, и от сохи выучу, — сказал я.
Боярин, конечно, отчасти был прав. Но я в своих силах не сомневался. Просто потребуется чуть больше времени.
— Зелья столько нет, — буркнул другой. — Сказывали, он чуть
Я знал, почему бояре так сопротивляются. Никому не хотелось терять влияние на царя. Поместное войско, в котором каждый знатный боярин или князь приводит своих собственных людей, никогда не согласится добровольно, чтобы его заменили на войско, которое царь может набрать сам. Рекрутским набором, призывом, мобилизацией или как-то ещё. Это моментально лишает поместных ещё одного рычага влияния на царя, который и так усиленно занимался централизацией власти.
— Однако, ни один ворог супротив такого каракуля не устоит, — задумчиво произнёс царь. — А зелье огненное завсегда сделать можно.
— Мельницы и так без остановки работают, государь, — напомнил боярин в зелёной епанче. Стрелецкий голова, не иначе.
— Ведаю о том, — кивнул царь. — Значит, только крайнею мерою сей приём использовать надлежит.
Я ждал вердикта, новых указаний, царственного повеления, но Иоанн, казалось, не обращал больше на меня внимания, задумчиво глядя на замерших по стойке «смирно» стрельцов. Умный человек может представить океан по капле воды и действия целой армии по одной сотне. Иоанн дураком точно не был.
— А татары сих стрельцов издалека всё-таки расстреляют, — хмыкнул боярин, любитель стрельбы из лука. — Бездоспешных тем паче. Лук дальше бьёт.
— Всякому приёму своё место и время, — пожал я плечами. — Как в шахматах фигуры разные по-разному ходят, так и тут. Однако же и пешка, бывает, ферзя срубить может.
— Это ты верно глаголешь, — произнёс царь.
— В сече все равны, — проворчал седой окольничий, прежде молчавший.
— Молодец, новик, — похвалил наконец Иоанн. — Мыслю, не захочешь ты, чтобы я у тебя твоих стрельцов отнимал. Быть тебе, значит, и впредь стрелецким сотником.
Я склонил голову. Хотелось бы, конечно, какой-нибудь более материальной награды, но и это можно было считать наградой. Стремительный карьерный взлёт, который и не снился большинству новиков. Да и по разряду новик получал четыре рубля, а сотник — раз в пять больше. Плюс поместный оклад в виде земли. Теперь, когда я не просто повёрстан от города Владимира, а назначен в сотники самим государем, без земли точно не останусь.
— Благодарю, государь, — произнёс я.
Хотя по-настоящему хорошей наградой стала бы возможность остаться с государем наедине, упредить его об измене его приближённых, о скором нарушении перемирия и об отравлении царицы. Увы, такой возможности у меня пока так и не появилось, но к царю я, несомненно, стал гораздо ближе, чем до этого.
— Своих ты выучил справно, теперь надо и остальных, — задумчиво сказал царь. — Напишешь устав. Во всех подробностях, как обучать надлежит.
Чуть по привычке не ответил уставным «есть».
— Слушаюсь, государь, — сказал я.
— В Разрядный приказ потом загляни. Сотник, — сказал Иоанн, дёргая поводья своей лошади.
Всё, разговор окончен. Результатом довольны были все, кроме, может, нескольких бояр, но их мнение меня почти не интересовало. Главное, что царь оценил возможности нового строя и методов стрельбы.
А устав написать — дело нехитрое, особенно когда знаешь службу. К тому же это не устав внутренней службы, регламентирующий всё вплоть до перевозки войск и поднятия государственного флага. Это всего лишь устав стрелецкий, краткий пересказ основных моментов обучения. Те самые экзерциции, навроде петровских.
А ещё Иоанн, как известный книгочей, не удержится от того, чтобы лично ознакомиться с этим уставом, и это прекрасная возможность остаться с ним один на один.
Проблема теперь только в том, чтобы написать этот устав языком, понятным для местных. Нынешние грамматика и правописание оставались для меня делом весьма трудным, и если с разговорной речью я ещё хоть как-то справлялся, то письменную пока освоил минимально. Тут даже пробелов между словами не было. То ли писари экономили место на бумаге, то ли просто их пока не изобрели.
Но это всё решаемо. Любой грамотный дьячок за скромную плату напишет всё под диктовку, а потом ещё и перепишет в нескольких экземплярах. Печатный станок уже изобрели, можно будет и вовсе разослать стрелецкий устав по всем городам и крепостям.
Царь уехал вместе со своей свитой, и мы остались на поле одни. Стрельцы по-прежнему стояли смирно, ожидая дальнейших приказаний.
— Сотня! — крикнул я. — Благодарю за службу!
Уставного ответа не последовало, ведь я его не показывал. Но стрельцы заулыбались. Мне просто хотелось сказать им спасибо.
— Вольно! Разойдись! — приказал я.
Сегодня учёбы не будет, сегодня стрельцы заслужили выходной. Но не я. Мне ещё предстоит куча дел.
— Леонтий! — позвал я.
Дядька, наблюдавший за стрельбами издалека, подошёл ко мне, улыбнулся.
— Ну, сотник Никита Степанович, поздравляю, — сказал он. — А я и не верил даже поперву.
— Слышал, да, что государь приказал? Нужны мне бумага с чернилами, — сказал я, просто кивнув на его поздравление. — И попик какой-нибудь грамотный, чтоб почерк хороший был.
Всегда можно сослаться на почерк. Да и руки у меня привыкли больше к сабле и рогатине, нежели к перу.
— Не попик, а батюшка, — строго поправил меня набожный дядька.
— Кого хочешь веди, — усмехнулся я. — Лишь бы писать умел красиво. Всё-таки царь этот устав читать будет. Ты только не говори об этом, а то цену заломит.
— Не беспокойся, сделаю всё, — сказал дядька.
Я и не беспокоился, Леонтию я доверял, как себе.
Можно, конечно, было попробовать написать всё самостоятельно, но так будет надёжнее. Лучше вообще набросать план, черновик, а чистовую версию уже пусть переписывает приглашённый писарь.