Новик
Шрифт:
После завтрака я построил своё небольшое воинство по десяткам, оглядел снова. Время познакомиться поближе со всеми, так что я шёл вдоль шеренги, спрашивая у каждого имя и стаж стрелецкой службы. Просто чтобы знать. Небольшие организационные моменты.
А потом по моему приказу на улице выставили стол, и я начал демонстрировать стрельцам новую пищаль. Чтобы видеть могли все, построил их в три шеренги.
Выдать каждому пока не получится, нет столько, всего десять кремневых пищалей на сорок человек, но для объяснения принципа и демонстрации хватит.
— Стрелять вы
Один из десятников призадумался, запустил пятерню в короткую бородёнку.
— Коли заранее пищаль заряжена, то, пожалуй, дважды сумею, — сказал Степан.
— Отчего так? — спросил я.
— Ну… Небыстрое это дело-то, пищаль зарядить, — сказал Степан. — Пальнул раз, а потом бердышом работай, если кто из ворогов жив остался.
Я усмехнулся. Поднял вверх бумажный свёрток, так, чтобы его видели все, даже задние ряды.
— Кто знает, что это такое? — спросил я.
Стрельцы переминались с ноги на ногу, поглядывая то на меня, то друг на друга. Ответа я не дождался.
— Это называется бумажный патрон! — сказал я. — Порох, пыж и пуля, всё вместе, сразу!
До стрельцов дошло сразу же, заулыбались, закивали. Все из них были знакомы с огненным боем, и они сразу могли оценить преимущество унитарного патрона по сравнению с раздельным заряжанием.
— Обученный стрелец из такой пищали с таким патроном может выстрелить до пяти раз за минуту! — объявил я, и стрельцы зашушукались. Не поверили.
Не станковый пулемёт, конечно, но это уже огромный шаг вперёд.
Патрон я отложил в сторону, взял пищаль, повернув замком к строю.
— Сие зовётся кремневая пищаль! — объявил я. — Не требует фитилей, искру высекает кремень. В остальном всё похоже. Выстрел производится нажатием на скобу.
Я взвёл курок, потянул за скобу, замок сухо щёлкнул, высекая искры в пустоту. Вспомнить бы петровские экзерциции. На караул, на плечо, и так далее. Там все упражнения были составлены так, чтобы даже деревенские увальни, забритые в армию, могли быстро освоить обращение с мушкетом.
— Леонтий, выдай по одной пищали на десяток, пусть посмотрят, — попросил я.
Дядька молча прошёлся вдоль строя, раздавая оружие десятникам. Стрельцы тут же принялись изучать новое для себя оружие, защёлкали курки.
— Ой, а тут кремень выпал! — воскликнул один из молодых.
— Значит, вставь его обратно, — проворчал я. — Да, каждому придётся теперь иметь небольшой запас.
— А пострелять можно? — спросил Нифонт.
Я чудом сдержался, чтобы не ответить по привычке про Машку и ляжку.
— Для этого вас всех сюда и собрали, — сказал я. — Пострелять успеете. Только сначала нужно освоить строевую подготовку.
Объяснить, что такое шеренга, строй, научить всем основным командам, научить двигаться строем, чувствовать плечо товарища, и так далее. Работы предстояло много, и я не стал терять времени. Шагистику я никогда не любил, но здесь это не просто способ занять бездельничающего солдата. Здесь это будет навыком, реально полезным в бою.
А что самое тошнотворное,
— Равняйсь! — гаркнул я. — Отставить! Равняйсь!
Даже эти команды они поняли скорее по контексту, с грехом пополам выровнялись. Будет тяжело, это точно. Одно только радовало. Любые команды они выполняли беспрекословно. Будь здесь вместо бывших крестьян служилые люди, знатные, непременно начались бы вопросы, возражения и предложения. А мне требовалось подчинение.
Глава 15
Дни потекли один за другим, похожие друг на друга, как близнецы. Понемногу прибывали новые люди, доукомплектовывая мою сотню, строились новые избы для их размещения, но в остальном — всё шло своим чередом. Интенсивное обучение, постоянная пальба и много шагистики.
Стрельцы не жаловались, стойко переносили все тяготы и лишения. Потому что результат кардинально отличался от их прежнего опыта. Все видели, насколько быстрее они стали стрелять и вообще обращаться с оружием. Я был готов даже побиться об заклад, выставить свою сотню сирых и убогих против лучшего стрелецкого полка.
Впрочем, сирыми и убогими я бы своих людей уже не назвал. С пищалями обращались ловко, с бердышами тоже, строем шагать научились быстро, стрелять плутонгами тоже. Хоть поначалу и были трудности, и шомпола над полем летали, забытые в стволах, но даже самый нерасторопный из стрельцов теперь давал минимум три выстрела в минуту. Рекордсмен делал шесть.
Обучение заняло полтора месяца, и я дважды бегал в казну за новыми средствами. Стрельцы хоть и были полностью на государевом содержании, порох мне приходилось докупать. Сожгли мы его немерено.
И на праздник Рождества Пресвятой Богородицы я решил, что моя особая сотня достаточно уже обучена, чтобы представить её царю.
Через Стрелецкую избу добиваться царского внимания было бессмысленно, и я решил снова действовать через Адашева, через Челобитный приказ. Он пока ещё вхож к государю, а мне проще достучаться до него, нежели до одного из стрелецких голов, которые и сами царя видели только по особым случаям.
Царского визита ожидали, как праздника. Накануне я устроил строевой смотр, и стрельцы не подвели. Всё блестело и сверкало, бывшие отбросы стрелецких полков теперь смотрелись щеголями. Я, к тому же, позволил себе маленькую вольность, и вместо отороченных мехом шапок закупил широкополые шляпы с перьями. Белое перо простым стрельцам, красное — десятникам. Зима пока ещё не наступила, можно повыпендриваться.
Иоанн прибыл самолично, хотя я до последнего момента опасался, что он пришлёт кого-нибудь из своих воевод. Прибыл не один, со свитой, верхом. Строй, по обыкновению, полтора часа мариновался в томительном ожидании, потому что время прибытия никому не было известно.