Новое назначение
Шрифт:
— Ты, Олежка парень правильный и хороший, просто еще не разобрался в том, что иногда отступление не трусость и не подлость, — продолжил Слава. — Да не красней, я сам таким же был, когда сюда пришел несколько лет назад. И не сильно сразу понял, что приказ в отделе иногда больше, чем просто приказ. Оставшийся в живых расскажет о том, что случилось, Францеву, а тот смертями нашими или еще чьими распорядится с умом, обернет их на пользу дела. И вот это — главное.
— Все так, — подтвердил Морозов. — Молодец, Славка, что запомнил, что тебе в свое время Митька Шпеер сказал. Причем прямо слово
— Говорю же — по моим следам идешь, Олежка, — усмехнулся Баженов. — А я, наверное, еще по чьим-то. Даже не наверное, а наверняка, мы все на одни и те же грабли наступаем. Ну, кроме вон Мороза. Он сразу, наверное, был рассудительный и морально устойчивый.
— Да нет, тоже косорезил, — затянулся сигаретой Саша. — Видел бы ты, как меня Францев гонял как-то раз по берегу Мерянки. Это река такая в Долгопрудном. Ох как гонял! Я его тогда по собственной дури, которую за правильный поступок принял, чуть с тамошним водяником не рассорил. Поймал бы — утопил, точно говорю.
— Про то и речь. — Баженов встал со скамейки и потянулся. — Так что ты, Олежка, то, что я сказал, запомни, может, лет через пять оно и тебе пригодится. На «пойми» не настаиваю, для такого, по себе опять же знаю, время нужно, пока просто запомни. Кстати — держи свой пистолет. Колбасить тебя перестало, можно больше не волноваться, что ты палить налево-направо начнешь.
— Но все-таки, — упрямо повторил Олег, засовывая пистолет в кобуру, — почему они нас не убили? И девочку тоже. Вы же уверены были, что она мертва.
— Хм. — Морозов с интересом глянул на нового сотрудника, так, будто впервые его увидел. — По первому вопросу — потому что мы не дали слабину, а они трусы. Нет, это не значит, что их не надо бояться, в темноте, да со спины, да десять против одного — они те еще хищники. Да и вообще стоит помнить о том, что страх в ряде случаев человеку не враг, а друг, надо просто его по уму использовать. А гули… Если им показать зубы и дать понять, что никто горло под клыки не подставит, да еще имя Джумы упомянуть, то шансы выжить велики. Что до второго вопроса… Меня тоже этот факт смутил. По всему они ей шею должны были сразу свернуть, чтобы не дергалась и не орала. Да и больно большая компания собралась для того, чтобы одну девчонку умыкнуть.
— Точно, — подтвердил Славян. — Два-три, ну пять — это нормально. А тут прямо орава. Они как бы ее делили вообще?
— Да еще старший при них был, — продолжил Саша, бросив окурок в мусорку, — что тоже показатель нестандартности ситуации. А, да, ты же не в курсе. Гули в большинстве своем тупое и вечно голодное стадо, живущее инстинктами. Но и среди них встречаются вполне себе осмысленные личности, которые и говорить умеют, и два плюс два сложат.
— Ты про того, который в галстуке? — уточнил Олег.
— Ну да. Он наверняка из свиты Джумы, и это тоже странно. Не пошел бы никто из ближников королевы против ее прямого приказа без особой нужды. Они ее до судорог боятся, потому что Джума моментально любого на ленты распустит за такое. Добавим сюда договор, по которому мы не видели их, они — нас, и вырисовывается весьма неприглядная картина.
— То есть, может, они ребенка не для себя украли? — предположил Олег. — А для кого-то
— Или для чего-то, — продолжил его мысль Морозов, тоже вставая с лавочки. — Как вариант. Вот только если мы верно мыслим, то это очень и очень плохо.
— Почему?
— Потому что гули, как я уже сказал, ребята сильно недалекие, но зато крайне упорные. Они не меняют свои планы в том случае, если что-то пошло не так, и просто пробуют достичь той же цели снова и снова.
— То есть какому-то ребенку в городе сейчас угрожает опасность? — Олег понял, что имеет в виду Морозов, и услышанное ему очень не понравилось. Его вообще с самого детства раздражали ситуации, в которых он ни на что не мог повлиять, как бы этого ни хотелось.
— Именно, — вздохнул оперативник, подтверждая его опасения. — А город этот — Москва, и найти тот двор, где эти паскуды выберутся из темноты на свет, просто невозможно.
— Хуже нет, когда ты все знаешь, а изменить ничего не можешь, — сплюнул на асфальт Баженов. — Прямо все нутро выворачивает от бешенства.
— В любом случае — что мы сейчас могли сделать, то сделали, — подытожил Морозов. — Францеву доложим, свои предположения изложим, а он пусть дальше думает. Слав, заводи, поехали.
— А что тут думать? — удивился Ровнин, следуя за ним к «рафику». — Ты все Аркадию Николаевичу рассказываешь, он к этой Джуме идет и говорит ей…
— Не идет и не говорит, — развернулся к нему Морозов. — Ты же слышал, я им дал слово — что было внизу, осталось там. Мы не видели их, они — нас.
— Так ситуация же? — опешил Олег. — Нет, понятно, слово нарушать нельзя, это нехорошо и непорядочно, но речь идет о жизни человека. Ребенка! Может, даже не одного. И потом — этот гуль не тот… М-м-м-м… Даже не знаю, как его назвать. Не человеком же?
— Нелюдь, — подсказал ему Баженов, залезая на водительское сидение. — Гули — нелюдь. Бывает еще нежить, это немного другое.
— Ну вот. Он же нелюдь!
Славян расхохотался, даже постучал ладонью по рулю, так ему было весело.
— Что не так-то? — Олег почувствовал, что терпение начало ему отказывать. Слишком много всего спрессовалось в эти два неполных дня: бегство из родного города, жуткий сон в дороге, треволнения, связанные с новой работой, просто накопившаяся усталость, — это все давило жутко и вызывало дикое желание во весь голос заорать: «Как вы меня все достали!» — Я опять глупость сказал?
— Да нет, — отсмеявшись, ответил Баженов. — Просто ты снова ведешь себя в точности как я, но несколько лет назад. Прямо чиль в чиль! Правда, держишься куда лучше. Помню, я в какой-то момент чуть в драку не полез, потому что показалось, что надо мной издеваются. Орал, что не бывает так, чтобы все всегда держали свое слово! Ну невозможно же!
— А у нас вот так. — Морозов подождал, пока Олег заберется в микроавтобус, и закрыл дверь. — Сказал — сделай. Или наоборот — не делай. Если что-то обещал — расшибись, но выполни. Задолжал — непременно расплатись. И действует это правило, что важно, в обе стороны. Потому Францев о случившемся узнает, ему рассказать можно, поскольку он с нами одной крови, а вот Джума — нет. По крайней мере, не от нас точно. Это принципиальный момент.