Новые приключения во времена Людовика XIII
Шрифт:
– Да, сударь, красиво!
– В Провансе закат намного изысканнее. Солнце бросает последние лучи на неподвижную гладь моря…
– Такие закаты можно, должно быть, наблюдать из окон вашего родового замка, сударь? Вы ведь родились в соседней провинции, не так ли?
– Вы прекрасно осведомлены обо мне, сударыня!
– заметил он лукаво.
Джулия бросила на де Арамисец быстрый взгляд. Покраснели ли они оба или розовый свет заката так падал на красивое, с правильными чертами лицо г-на де Арамисец? Он во все глаза смотрел на нее. Джулия была сейчас прекрасной и элегантной, как королева, да так себя и чувствовала!
–
– спросил он осторожно.
– О, да!
Молодой мушкетер подал ей руку. Они вдвоем сбежали вниз, смеясь как дети. В самый последний момент Джулия пошатнулась, мушкетер легко поддержал ее за талию и так, рядом, они опустились рядом.
– Как бы мне хотелось, чтобы мы никогда не попали в город, что зовется Парижем!
– признался де Арамисец, пересыпая из ладони в ладонь желтый теплый песок.
– Отчего же, сударь?
– Мы привезем вас королю Людовику, сударыня, и, верно, расстанемся. А мне не хотелось бы думать, что навсегда!
– Тогда и не думайте! Все зависит от вас, сударь!
– прошептала Джулия застенчиво.
– Я запомню, эти дорогие для меня слова!
– в восторге воскликнул он.
– И буду смиренно надеяться, что и вы не забудете их!
– Я постараюсь…
– Тогда, чтоб я смел надеяться на встречу…
Он порывисто вскочил, нарвал ей охапку высоких лиловых фиксий, что гордо стояли под обрывом.
– Ах, сударыня, я желал бы дарить вам розы самых изысканных форм и цветов, но я могу преподнести вам лишь эти фиксии! Они скромны и сразу, верно, увянут от зависти к вашей редкостной красоте.
– Я благодарю вас!
– улыбнулась Джулия. Она прижала цветы к груди.
– Пусть они не претендуют на изящество роз, но мне они очень дороги.
– В Париже вы забудете о моем скромном подарке… Увы…
– Сколько бы цветов мне не преподносили, ваш букет будет занимать среди них свое истинное место, поверьте.
– Я счастлив, сударыня!
– его прозрачные глаза сухо блестели.
– А в Провансе много цветов?
– спросила Джулия тихо, все- таки отводя взор. Этот закат, негромкий разговор сближали их, придавали интимность любым словам, радовали сердце.
– Да, г-жа моя! Их огромное множество, яркие, сочные, прекрасные. Солнце юга вспоило их своим животворным светом, даруя нежные и страстные цвета! Моя матушка обожала наши гиацинты…
– А теперь … ваша матушка… Она умерла?
Де Арамисец тихо вздохнул.
– После гибели отца она не прожила и года. Я, увы, не был на отпевании. Меня не отпустили из Парижской духовной семинарии.
– Вы учились в семинарии? О, неужели!
Джулия никак не ожидала такого. Но, конечно, она почти не знала своего нового друга. И теперь все связанное с де Арамисец было наполнено для нее особым, жизненно важным смыслом!
Де Арамисец улыбнулся, но улыбка его отчего-то вышла несколько трагической.
– Я находился там с семилетнего возраста, сударыня, и очень хотел стать священником, но в двадцать лет я решил отложить церковную карьеру на несколько лет. Мне нужно было понять, чего именно я лишаюсь, став священнослужителем, ведь обратного пути для меня бы уже не было. Тяжкий путь Франциска Ассиского к святости никак не давал мне покоя. Ну и к тому же, мне очень хотелось узнать, что такого есть в мирской жизни, сожалея, о чем так мучаются некоторые из нашей братии. Военное поприще как никакое другое подходило мне для подвига в миру -
– Вы собираетесь вернуться в семинарию?
– спросила Джулия дрожащим голосом. Ей стало так страшно и тяжело, словно в это мгновенье на ее плечи тяжело упала темная холодная ночь.
О, она не вынесет, если он станет священником, и она его потеряет, потеряет! Никто, никто не понимал ее так, как этот изящный, элегантный, но внутренне чрезвычайно рассудительный и целеустремленный человек. Иногда ей казалось странным, почему это происходило, но в тот же миг приходила отгадка - с де Арамисец она была самой собой. Прочие видели в ней только очаровательную дочку маркиза де ла Шпоро, будущую хорошую хозяйку богатого дома и скромную, набожную девушку, но она была не такой, вернее, не только такой! Джулия любила приключения, ее восхищало разнообразие в чувствах, действиях, характерах! Как она и призналась недавно Изабелле, рядом с де Арамисец она не знала, что от него ждать и это ее привлекало чрезвычайно! Иногда де Арамисец глядел на Джулию ангельски прозрачными глазами, ласково улыбался и говорил прелестнейшие комплименты, а иногда вдруг превращался в саркастического мрачного человека, слова которого истекали ядом, ловко замаскированного под мед! Но при этом он всегда оставался восхитительным собеседником, чей голос звучал мягко, даже когда слова жалили, как шершни!
– Нет, в семинарию я, конечно, уже не вернусь!
– райской музыкой звучали его слова.
– Хотя осталось еще восемь месяцев до назначенного срока, когда я могу еще вернуться и дать обеты вечной бедности, целомудрия и послушания.
– О, боже!
– Ad maiorem Dei gloriam!
– К вящей славе Божьей!
– О, да! Но теперь, после встречи с вашей милостью, я решил остаться мирянином.
– А если б не было нашей встречи, вы бы стали…
– Аббатом, сударыня, и, клянусь, неплохим. Не буду хвастаться, но моя выпускная проповедь “Христос посреди нас” вызвала только хвалебные отзывы. Отец Бернард собирался даже замолвить за меня словечко перед Его святейшеством епископом Парижским!
Жули испуганно прижала цветы к лицу и даже прикусила лепестки губами. “Я бы могла любить аббата! Господи, что со мной было бы! И счастья бы я не познала! Еще восемь месяцев, и церковь разлучила бы нас навсегда!” - подумалось ей, и мороз прошел по коже, как если б это на секунду было страшной правдой.
– Теперь я не буду священником, - повторил он твердо.
– Но не пойти в семинарию я никак не мог.
– Почему?
– вырвалось у Жули.
Де Арамисец, казалось, был доволен ее интересом.
– Я - младший сын рода де Арамисец. У меня было два старших брата. Один погиб совсем юным, я его не знал. Второй по закону наследовал баронский титул и наше поместье. Я должен был уйти, чтоб заслужить себе имя и обеспечить себя в дальнейшей жизни. Но теперь, после смерти брата, я - наследник поместья! Де Арамисец - славное имя, уверяю вас!
– Я верю, - прошептала она, глядя ему прямо в лицо влажными глазами.
– Знаете, сударыня, а ведь мне пророчили сутану аббата, потом епископа, быть может…