Новые приключения во времена Людовика XIII
Шрифт:
– Что это значит?
– прошептала маркиза и вошла, шурша юбками. Она присела на диван у дверей.
Де Арамисец глубоко вздохнул.
– Я поменялся дежурством с одним гвардейцем кардинала, который несет караул недалеко отсюда. Он будет дежурить в следующий раз вместо меня.
Жули, замирая от волнения, молча глядела на него. Де Арамисец прошел к дверям и запер их на задвижку.
– Вы заперли дверь, сударь!- воскликнула Джулия, трепеща от волнения.- Объяснитесь немедля, что все это значит, де Арамисец! Вы, ночью, в Лувре, просите фрейлину королевы Анны остаться с вами наедине!
– Я должен непременно
– О, сударь, не говорите загадками!- возразила Жули строго. Сердце ее трепетало от сладкого предчувствия.
– Если сейчас королева Анна внезапно позовет меня, а меня не окажется в приемной, я и представить себе боюсь, что будет! Я не могу задерживаться, чтоб побеседовать с вами, я на дежурстве, должна немедленно идти! Вы не должны задерживать меня, сударь!
– О, сударыня, дайте мне хотя бы четверть часа!
– А затем я буду свободна?
– Да, моя госпожа!
– Говорите, де Арамисец, у вас не более десяти минут!
Де Арамисец в сильнейшем волнении прошелся по комнате. Жули, сцепив на коленях руки, не могла отвести глаз от стройной красивой фигуры молодого мушкетера, от его изумительно светлых глаз, таящих в себе любовь, радость, восторг! Маркиза обожала в де Арамисец все: его чуть хрипловатый смех, движения, полные какой-то кошачьей ловкости и грации, манеру внимательно слушать, чуть склонив голову к плечу.
– Я никогда бы не осмелился оторвать вас от дежурства у комнат Ее величества, - начал он,- если бы я не понял, что теряю время, и вы можете полюбить другого. Может быть, вы не простите меня, сударыня, но смотреть, как самые блестящие дворяне признаются вам в любви, я более не могу! Это выше моих сил, г-жа де ла Шпоро! Я благословляю те дни, когда я один мог быть вашим верным рыцарем! Путешествие за вашей подругой было для меня Эдемом. Тогда я мог надеяться, что вы замечаете меня, а ныне… Я для вас, верно, один из множества поклонников, которому дарят лишь мимолетную улыбку!? А я бы с радостью умер, если бы это привлекло ко мне ваше внимание. Вы так прекрасны, г-жа де ла Шпоро, что у меня болит сердце, так прекрасны, что, я уверен, солнце прячется за облака, завидуя вашей пленительной красоте! Для меня нет на земле королевы, кроме вас, г-жа де ла Шпоро! У меня нет больше сердца, оно у ваших ног. Если вы отшвырнете его кончиком туфельки, я не переживу этого!
Жули, как зачарованная, слушала его. Слова де Арамисец звучали для нее небесной музыкой, хотя небесная музыка и есть, наверно, любовь!
Де Арамисец торжественно встал перед ней на колено, всем своим видом выказывая преклонение. Свечи мягко высветили его лицо, родное для Жули, близкое, вызывающее жгучее желание броситься на шею к де Арамисец и шептать в забытьи: “О, мой бог!” Он был великолепен!
– Я люблю, вас г-жа де ла Шпоро, люблю безумно! Мое время истекло, вы можете идти, но даю вам слово дворянина, чьи предки насчитывают пять поколений, что если вы не подарите мне надежду стать вашим мужем, я сейчас же спущусь вниз, вызову десяток гвардейцев на дуэль и через четверть часа буду мертв!
– О, господи, де Арамисец!
– Если вы меня не любите, значит, вам будет безразлична моя смерть.
– О, боже!
– Г-жа де ла Шпоро, посмотрите, я, не склоняющий никогда головы, на коленях молю вас о любви! В вашей власти дать мне великое счастье или приказать мне закончить мой земной путь. Но даже умру я, повторяя: я люблю вас!
– Боже мой!- хрипло пробормотала Жули, едва дыша. Ликующий стон счастья сжимал ей горло, личико светилось той радостью, что испытывает женщина несколько раз в жизни. Взгляд ее синих, прекрасных, счастливых глаз был так открыт и доверчив, что у де Арамисец защемило сердце. Он раскрыл ей объятья. Джулия со слезами радости, дрожащими ладонями прикоснулась к любимому лицу.
– Вы любите меня?- прошептал он, наклоняясь к ней и с ожиданием вглядываясь в ее глаза. Его дыхание обжигало ей щеки.
Жули опустила голову и, вся алая, прошептала:
– Как я могу не любить вас!?
– О, г-жа Жули, моя г-жа Жули!
Де Арамисец схватил любимую за руки, глядя горящими глазами в ее счастливое и смущенное личико.
– Вы станете моей женой?
– Да!- скорее понял, чем услышал он. Более ничего не успели они сказать. Губы их встретились. Впервые за всю жизнь комната поплыла перед их глазами.
С этого волшебного мгновенья Жули перестала принадлежать себе. Его мягкие ласковые губы опьянили ее и заставили чувствовать себя выше всех живущих, царицей Вселенной, восходящей на свой золотой престол, такое счастье охватило и потрясло все ее существо. Жули наконец-то нашла человека, предназначенного ей самой судьбой, того единственного, с кем была она счастлива, кто понимал ее, принимал, с которым все на свете просто и естественно!
Потом они говорили, говорили без конца, вспоминали все свои взгляды и слова, и только единственная свеча на каминной полке была свидетельницей их пылких поцелуев. Де Арамисец показал Жули ее платок, флакон с духами, который она забыла в Гизе, а молодой человек нашел и бережно спрятал на груди. Джулия же клялась, что букет, сорванный им на берегу Гаронны, лежит у нее в Библии. Ничьи подарки еще так не радовали ее сердце.
– А подарки ваших поклонников?- спросил мушкетер с напускной строгостью.
Джулия в восторге засмеялась и прижала руки к пылающим щекам. Сейчас все ее существо выражало безграничное, безоблачное, ликующее счастье! Оно звучало в ее томном, серебряном смехе, лучилось во взгляде, устремленном на своего избранника, скользило по нежным, раскрытым навстречу его поцелуям губам. Мушкетер не мог оторвать от нее взгляд.
– А сами- то хороши!- лукаво отозвалась маркиза.
– Делали вид, что влюблены в Изабеллу!
– Ах, г-жа Жули! А вот вы более ни на кого не взглянете, клянусь вам!
– Уж не запретите ли вы мне даже смотреть на окружающих, мой слишком ревнивый господин?!
– Посмотрим, моя радость!
– Ах, вот как! Боже, кого я полюбила!
Они, взявшись за руки, беззаботно смеялись.
– А вы, оказывается, хитрец, де Арамисец!- погрозила ему тонким пальчиком Жули.- Только вы один могли объясниться мне в любви в Лувре, глубокой ночью, обманув кого- то из охраны! Один вы могли так обставить ваше объяснение в любви, как мне и не представлялось!