Нравственный образ истории
Шрифт:
Из дошедших до нас судебных протоколов становится ясной тонко подмеченная философом В.Н.Лосским кафоличность (то есть соборность) Преподобного Максима, противоставшая экуменичности (компромиссной всеобщности) его противников.
"Даже если, - обращается он к монофелитам, - вся вселенная [экумена] будет в общении с вами, я один не буду". И он поясняет: «Если ради устроения дел церковных вместе со зловерием уничтожается и спасительная вера, то подобного рода... "устроение" есть совершенное отделение от Бога, а не единение». Такова соборность истинная, и о такой именно соборности говорит Апостол Павел в послании Галатам: «Если бы даже мы, или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали
Ученик Преподобного Анастасий, осужденный с ним вместе к таким же точно мучениям, не добравшись до места заключения, почил в дороге. И казалось, истине Православия не суждено уже возродиться. Однако в 681 году, при императоре Константине IV Погонате, на Шестом Вселенском Соборе в Царьграде сто семьдесят епископов положили: «Признавать в Иисусе Христе без смешения и разделения две воли сообразно двум естествам.»
О Максиме Исповеднике, трудами которого сей Собор был предвосхищен, почти не вспоминали. Речь не зашла тогда не только о прославлении его как святого, но даже о реабилитации честного имени его. Господь Сам прославил Преподобного Максима чудесами от его святых мощей и тем, что творения его (книги, переписка) составляют золотые страницы православной онтологии и метафизики. Максима Исповедника цитируют не только богословы и философы; им зачитываются все, кто в поисках истины и ответов на духовные вопросы обращаются к трудам Святых Отцов.
Через одиннадцать лет Шестой Вселенский Собор продолжил свою работу в царских палатах, именуемых Трулльскими, от чего он получил название Трулльского собора. На нём были подтверждены все прежние соборные установления, анафематствованы все известные тогда ереси. И главное - Трулльский Собор утвердил 85 Апостольских правил– основных правил христианской жизни. Неукоснительно выполнять правила Апостольские обязуется при рукоположении каждый православный священник, и каждому благочестивому мирянину следует их знать, чтобы жить по ним.
В заключение этой большой, скорее обзорной, чем повествовательной, но тем не менее необходимой нам главы остается сказать о последней императорской ереси Византии - иконоборчестве. Порожденное пережитками ветхозаветного сознания, мнение об отождествлении святых икон с языческими идолами (Бог повелел Моисею не творить кумиров) привело в VIII веке к смятению, которое терзало Церковь более столетия.
Взошедший на трон в 717 году император Лев Исаврянин стяжал славу в боях с магометанами. Но от них же он заразился иудейским отрицанием любых изображений людей, забыв, очевидно, что первые иконы - лики Богородицы - писал на досках еще Апостол и Евангелист Святой Лука. Что Сын Божий Иисус Христос (воплотившийся Образ Бога Отца) стал Сыном Человеческим. Невидимый Бог в живом Спасителе стал явным, и более того, Сам Иисус оставил на память людям Свой лик, чудесно запечатленный на матерчатом плате - Образ Спаса Нерукотворного.
Повальное уничтожение икон не обратило в веру ни арабов, ни евреев, как надеялся император, обманутый еретиками-подстрекателями. Зато со своими православными подданными Лев Исаврянин вошёл в конфликт. Вновь начались гонения на верных сынов и дочерей Церкви, опять прославились чудесами святые мученики. Но в итоге, в 788 году в Никее (месте проведения первого) состоялся Седьмой Вселенский Собор. На основании Священного Писания и свидетельств Отцов Собор постановил, что следует «чествовать святые иконы и оным кланяться не как Богу, а как Его и Святым Его воспоминательному начертанию». Это событие стало Торжеством Православия.
Иконоборцами были еще императоры Константин Копроним, Лев Армянин, Михаил, Феофил. Однако вдова Феофила, императрица Феодора,окончательно прекратила все гонения на Православных, за что и была причислена к лику святых. Иконопочитание навсегда утвердилось решением поместного Собора Константинопольской Церкви в 842 году.
На этом эпоха Семи Вселенских Соборов, как кульминация церковной и политической жизни Византии, заканчивается. С IX века начинается новый этап истории Второго Рима, непосредственно
«Сказа Господь спасение Свое,
пред языки откры правду Свою»
Заря, полыхнувшая над Скифией в IV-V веках, затем скрытая в тумане времени, к IX веку вновь пробилась сквозь тучи, но засияла уже не рассветным заревом, а высоко взошедшим светилом.
«Настало время, - пишет церковный историк А.Н.Бахметева, - и на нашем славянском языке должны были возвеститься слова жизни...[славяне], освобожденные Аттилою от угнетавших их немецких дружин, распространились широко по Германии, заселили Балтийское поморье, страну, лежащую за Эльбою... овладели Придунайским краем от Баварии и Тироля до Черного моря... уже в шестом веке императоры Юстин и Юстиниан, родом славяне, не считались чужими в империи [Византийской]. Император Ираклий и Маврикий призывали славян в некоторые греческие области...
Сперва мирные колонисты и данники, зависевшие от империи, славяне делались для неё грозными и опасными соседями... уже в конце седьмого века болгары... основали самостоятельное сильное княжество... и не раз угрожали Константинополю... сербы и хорваты, занимавшие Иллирию, отложились от Византии... по левому берегу Дуная в Богемии стало усиливаться славянское племя моравов и чехов... Все эти народы и другие славяне, жившие по Днепру, Бугу, Висле, Двине, Десне, Оке, Волге, и на озере Ильмене, говорили наречиями, сходными между собою, хотя и были расселены на огромном пространстве».
Русь на исторической карте мира ещё не значилась. Собственно Руссами назывались тогда рутени в Карпатах, руги в Прибартике, жившие на острове Руген, или Рюген, и племя Русь, входившее в группу Полабских славян, которые селились выше реки Лабы (Эльбы) на южном берегу Балтийского моря. В память о древних руссах, смешавшихся с германцами, тот край потом называли Пруссией. А тогда, в IX веке, одним из племен Полабских - Ободричами– правил князь Годлав. Женился он на Урмиле, дочери Новгородского князя Гостомысла из династии Владимира Древнейшего, княжившего еще в VI веке. У Годлава и Урмилы родился сын Рюрик - родоначальник династии Великих Русских Князей. По другой версии, Рюрик был датчанином (ютландским конунгом), женатым на дочери Гостомысла Урмиле. Но в этом конунге датской (кимврской) крови почти не было, ибо шесть поколений его предков последовательно женились на русских княжнах. Так или иначе, но в 862г. Рюрик прибыл в Новгород после смерти Гостомысла, завещавшего ему свой престол, как внуку или зятю. Версия славянского происхождения Рюрика не вызывает сомнений и вполне объясняет причину его так называемого "призвания в Новгород". А в том, что руссы-варяги часто носили имена шведские или норвежские, тоже нет ничего удивительного. Варяги не относились определенно к одному народу. Скорее, то была межплеменная каста, состоявшая из купцов и воинов, охранявших купеческие суда. Варять– по-славянски значило разъезжать, заниматься торговлей. Отсюда русское - предварять– опережать, обгонять. Немцы звали варягов воарами, что созвучно древнерусскому слову вор (грабитель, разбойник), в отличие от тать (похититель). И поскольку варяги (в основном скандинавские норманны) не только охраняли купцов, но по большей части грабили всех подряд, то со временем на Руси стали отождествлять с варягами разного рода лихих людей да гостей непрошеных.
На быстроходных парусных шнеках и драккарах норманны-разбойники разъезжали по всему свету и считались грозою морей. Варяги-руссы, напротив, занимались больше охраной торговых путей Словенска Великого (Новгорода). Это становится более понятным, если учесть их родственные связи: мать (или жена) их конунга (князя) Рюрика была дочерью новгородского правителя Гостомысла.
Из племени Русь, согласно «Повести временных лет», новгородцы пригласили к себе трех братьев: Рюрика, Синеуса и Трувора, хотя историческая реальность двух последних оспаривается рядом ученых. Будучи сыном Годлава и Урмилы, то есть славяно-россом, и законным наследником Гостомысла, Рюрик, естественно, был радушно встречен в вольном городе вместе со своей иноземной дружиной на 160 кораблях. Ибо навряд ли братья варяги пришли завоевателями. За несколько лет до того новгородцы с успехом отразили набег шведских норманнов. Рюрика же с братьями они именно призвали, о чём свидетельствует летопись.