Нравственный образ истории
Шрифт:
За год до начала XV века Мануил II покинул Царьград. Оставив «империю» на попечение племянника (Иоанна VII), Мануил отправился по европейским дворам просить (под залог унии) денег на продолжение войны. Домой он не спешил, однако в Париже его застала весть о неожиданной гибели Баязета. Тамерлан и здесь сыграл на руку Православным Христианам.
Ненасытный до славы «Железный Хромец» позавидовал возвышению османского султана и решил покорить его. В послании к Баязету он писал: «Мои воинства покрывают землю от одного моря до другого... цари служат мне телохранителями... Кто ты? Муравей туркоманский: дерзнёшь ли восстать на слона?» Султан самонадеянно ответил: «Давно желаю воевать
В 1402 году под Ангорой сошлись 120 000 турок и несметное войско татар Тамерлановых. В страшной сече османцы были уничтожены. Сам Баязет попал в плен и умер как зверь, сидя в железной клетке. Тимур вернулся в Самарканд, где вскоре также испустил дух (1405 г.).
Осада Константинополя прекратилась, Мануил вернулся на трон и занял ряд областей. Однако с тех пор «империя» лишь влачила существование. По-прежнему, возлагая надежды на Запад, Палеологи заигрывали с Римом. Папы подталкивали Византию к унии. Императоры стремились её заключить, но Церковь и народ греческий стояли в глухой оппозиции, готовые скорее покориться туркам, чем добровольно сделаться униатами. Впоследствии так и произошло.
На фоне заката Византии Русская заря имела глубокий духовный смысл. Восприняв греческую веру, наши предки освятили Православием лучшие качества славянских народов: чистоту сердца, бескорыстие, самоотверженность. Чуждые спеси и лукавства, Великороссы взяли от Христианства главное - готовность нести свой крест, до конца претерпевать все скорби и жить на земле ради Царства Небесного. За это Бог возвысил их земное царство, даровав России шестую часть суши, морские просторы, более половины всех богатств, лежащих в недрах планеты. Ещё в XIII веке итальянский путешественник Марко Поло писал, что Русские - самый красивый народ на свете. А в XX столетии целомудрие, стало быть и здоровье, Русской нации сохранялось ещё настолько, что не шло ни в какое сравнение с развратившейся и почти выродившейся Западной Европой.
Вслед за разгромом иудейской Хазарии (X в.) языческая Русь крестилась и долго оставалась недоступной влиянию талмудического раввината. Лишь после окатоличивания Польши, а затем перехода в латинство Литовского князя Витовта, в отдельных южных, прибалтийских и западнорусских городах было введено так называемое «Магдебургское право». Тогда там начали селиться немцы, еврейские купцы, возникли синагоги и возрожденческие университеты. Западное растление надвигалось на славян. Литва участвовала в этой экспансии. Но Московская Русь продолжала сопротивляться ей ещё 300 лет.
С конца XIV века татарское иго пошло на спад. Последним сильным полководцем Золотой Орды в княжение Василия Димитриевича был хан Эдигей. Когда Тохтамыш, разбитый Тимуром, бежал в Литву к Витовту, тот пребывал в упоении успехом. Захватив Смоленск, Витовт имел виды на Новгород и Псков, а в дальнейшем думал занять и Московское княжество. Поддержка Тохтамыша привела литовского князя в столкновение с новым ордынским ханом Темир-Кутлуем, ставленником Тамерлана. Собрав огромное ополчение из славян и литовцев, поляков и немцев, и самих татар, Витовт потребовал от хана дань, как «старший от младшего». Это послужило поводом к войне, целью которой было восстановление власти Тохтамыша. Темир-Кутлуй дани не уплатил, и Витовт пошёл на него в 1399 году, намереваясь повторить подвиг Димитрия Донского.
На тот момент литовское ополчение превосходило татарскую рать. Только Витовт, изменивший Православию вслед за Ягайлой, не мог понять, что Куликовская битва для Русских была необычайным «страшным» подвигом во имя Веры. Отцы наши, - пишет историк А.Д.Нечволодов, - «шли в бой, связанные взаимным общим согласием и горячей надеждой на заступничество
Пока литовцы собирались в поход, на помощь Темир-Кутлую подошёл поседевший в боях сподвижник Тамерлана хан Эдигей с огромным войском, и ситуация переменилась. Перед битвою Эдигей съехался с Витовтом для личного свидания. «Князь храбрый!
– насмешливо произнёс татарин, - наш царь справедливо мог признать тебя отцом, он моложе тебя годами; но я-то старше тебя... потому... ты признай меня отцом... и плати дань, а также изобрази на Литовских деньгах мою печать».
Взбешённый Витовт приказал готовиться к сражению немедленно.
Татар насчитывалось 200 000, при этом они готовы были примириться, не вступая в бой. Благоразумный воевода Краковский Спытко советовал Витовту не искушать судьбу. Но другие вельможи о том и слышать не хотели. Польский пан Щуковский смеялся над Спыткой: «Если тебе жаль расстаться с твоей красивой женой и с большими богатствами, то не смущай по крайней мере тех, которые не страшатся умереть на поле битвы». Спытко ответил: «Сегодня же я паду честной смертью, а ты трусливо убежишь от неприятеля».
Так и случилось. Татары наголову разбили литовцев. Первыми с поля боя бежали Тохтамыш, Щуковский, а за ними сам Витовт. Спытко погиб как герой. Кровопролитие продолжалось до глубокой ночи. «Ни Чингиз-хан, ни Батый, - пишет Н.М.Карамзин, - не одерживали победы совершеннейшей». Орда гналась за Витовтом от реки Воркслы (где началось побоище) до самого Киева, бывшего тогда под властью Литвы. И снова древняя столица Руси подверглась татарскому разорению.
Разгром литовцев на берегу Воркслы оказался на руку Московскому князю. Зять Олега Рязанского князь Юрий вновь овладел Смоленском (1401 г.), а по смерти тестя прибёг под защиту Василия Димитриевича (1402 г.). И хотя удержаться в Смоленске Юрий не сумел (Витовт опять захватил город), ссора Москвы с Литвою, возникшая вслед за этим, принесла выгоду. Война длилась три года и окончилась миром (1408 г.) после долгого стояния обеих ратей на реке Угре.
В результате этого «стояния» Витовт навсегда отказался от своих притязаний на Новгород и Псков. Влияние Москвы возросло, и новые грядущие напасти уже не могли изменить её положения.
Победа Эдигея над Витовтом показала, насколько ещё сильны татары. Тем не менее, Василий Димитриевич, как и отец его, не собирался платить им дань и даже не отправлял в Орду своих послов. Нападать открыто басурманы уже не решались (времена Батыя прошли), однако и признать независимость Московского княжества ордынцам не хотелось. Пылая жаждой мести, Эдигей задумал военную хитрость. Распустив слух, что его войско идёт на Литву, он скрытно приблизился к Москве и неожиданно оказался у стен её 30 ноября 1408 года. Осадив Первопрестольную, татары пожгли всё вокруг, разорили Ростов, Димитров, Серпухов, Городец и даже Нижний Новгород, но Москву им взять не удалось. Торопясь назад (ибо в Орде зрел очередной переворот), Эдигей притворился, будто согласен на выкуп в 3000 рублей. Эту не столь значительную сумму москвичи охотно уплатили, не ведая, что и того можно было не делать. Отступление татар началось 20 декабря в канун дня памяти Святителя Петра, Митрополита Московского (небесного покровителя столицы). И более, до самой кончины великого князя Василия (1425 г.), военные действия, кроме отдельных разбойничьих вылазок, Орда не возобновляла.