Нравственный образ истории
Шрифт:
На Афоне он знакомился с жизнью монахов-исихастов– безмолвных делателей умной (Иисусовой) молитвы, - но именно против них каллабриец готовил свой главный удар.
Чем же не угодили Варлааму афонские иноки? В уединённом безмолвии (исихия) сии подвижники стяжали благодать Божию постом и молитвой. Стяжали так, что порой могли творить чудеса и даже созерцать Фаворский свет. То есть видеть исхождение благодати, телесными очами ощущать энергию непостижимого Творца, обоживающую тех, кто с верою и чистым сердцем стремится к Богу. По милости Создателя эта нетварная энергия подаётся святым иногда в зримом виде. Варлаам, как читатель Евангелия, не мог не знать, что Бог явил такой свет в день Преображения Господня,
Исиахизм, как монашеская практика, известен с IV века. Богословское обоснование исиахизма принадлежит Преподобному Симеону Новому Богослову (949-1022 гг.). Афонские монахи были по преимуществу исихастами. На Западе ничего подобного не было. Мистика экзальтированных католиков простиралась не дальше самовнушений и нередко переходила в демоническую прелесть. Поверить в реальность общения иноков с Богом схоласт Варлаам не мог и, очевидно, не собирался. Он искал повода для нападок и нашёл его. Осмеять исихазм как «пустое дело» казалось ему вовсе не трудным.
Выведав у подвизающихся в основном внешние стороны техники умного делания и вооружившись Аристотелевой логикой, неприемлемой, как увидим далее, для выяснения богословских истин, Варлаам прежде всего решил поспорить с самими монахами.
Предвзято уверенный в их «невежестве», учёный томист рассчитывал на легкую победу и думал возмутить умы прямо на Афоне, в главном центре православного благочестия. Однако глубоко ошибся. От имени братии в диалог с ним вступил игумен Есфигменского монастыря Григорий Палама, за святость жизни прозванный Богоносцем.
Родившийся в 1296 году (на 18 лет раньше Преподобного Сергия Радонежского), будущий Святитель Григорий с двадцати лет вступил на подвижнический путь. Все обращения к Богу он сопровождал горячей молитвой: «Господи, просвети тьму мою!» За что сподобился нескольких явлений Святых (Иоанна Богослова, Димитрия Солунского) и Самой Царицы Небесной, избравшей его на просвещение тьмы. Подвизаясь в обители Ватопедской, затем в Лавре Св. Афанасия, и наконец, избранный игуменом Есфигменского монастыря, Григорий Палама сделался духовным лидером всего Афона. Что же касалось знания философии (того же Аристотеля), то сей наукой Святой Григорий владел не хуже Варлаама Каллабарийского. Но приэтом он был опытным исихастом и чудотворцем, не раз удостоенным Божественных откровений.
Диспут с Паламой каллабариец проиграл и, дыша злобой, уехал в Константинополь плести интриги против Св. Григория. Там ему тоже не повезло. Несмотря на высокие связи, Варлаам был выслан из столицы за «неблаговидное поведение». Эту «неблаговидность» можно представить, если учесть, что при самом сильном покровительстве его всё-таки наказали. Впрочем, ссылка была недолгой (пока не утих столичный скандал). В это время Варлаам находился в Фессалониках, где опять же пытался смущать Православных, но снова столкнулся с Григорием Богоносцем.
Город Св. Димитрия Солунского был отчасти родным Паламе. Здесь он жил, когда монастырь его занимали захватчики агаряне. Здесь сподобился явления Великомученника Димитрия (покровителя Фессалоник). И сюда же его вызвали друзья в связи с приездом Варлаама. Появление Св. Григория расстроило все планы еретика. Он снова был посрамлён и с позором удалился.
Возвратившись в столицу, Варлаам поднял на Григория всё высшее духовенство во главе с самим патриархом; обвинил исихастов в «прелести», потребовал созыва собора. Ответом на выпады схоласта стала книга «Святогорский том», написанная учениками Паламы (1340 г.). В ней, в частности, говорилось, что «свет разумения отличен от того, который воспринимается чувствами... свет ума раскрывает истину, которая пребывает в мыслях... каждой из этих способностей свойственно действовать... в своих границах. Однако, когда те, кто достоин, получают благодать и силу духовную... сверхприродную, они воспринимают как чувствами, так и разумом, то, что превыше всякого чувства и ума...» А «напыщенные тщетною мудростью, - добавлял к тому Св. Григорий, - и не внемлющие мужам, опытным в духовном учении, когда слышат о Свете, осиявшем Господа на горе Преображения и виденном Апостолами,
Ещё в 1338 году на Афоне Варлаам настаивал на «недоказуемости» истины с позиций богословия и, как всегда, ссылался на логику Аристотеля. Древний мудрец считал, что Богу не присуще никакое действие, ибо действие связано с движением, а движение свойственно твари. Творец же не тождественен Своему созданию. Логика, в принципе, верная; только по этой логике Бог и Создателем быть не может, раз Он никак «не действует». Аристотель, кстати, так и считал. В его понятии Бог и мир были просто разными объектами универсума– Духом и материей, а не Творцом и тварью. Для Онтологии (учения о Сущем) это неприемлемо. Палама показал, что Аристотелевы силлогизмы не могут служить критерием убедительности богословских аргументов. Опираясь на патристику (учение Св. Отцов), в развитие темы обожения (теозиса), или причастности человека Божеству, он ввёл понятие различения в Боге «сущности» и «энергий», утверждая, что «благодать... отнюдь не действие или результат, который Бог производит в душе человека; она - Сам Бог, Себя сообщающий и входящий в неизреченное соединение с человеком». Это также вошло в «Святогорский том». В другом месте Святой Григорий Палама говорит: «тот, кто причастен Божественной энергии... сам как бы становится светом... и видит совершенно сознательно всё то, что остаётся скрытым от лишённых этого благодатного опыта... ибо чистые сердцем видят Бога».
За эти слова варлаамиты возвели на Св. Григория обвинение в ереси мессалиан и богумилов. Адепты этих сект заявляли, что в молитвенном исступлении можно созерцать сущность Святой Троицы. Обвинение было заведомо ложным, ибо именно к Паламе оно никак не относилось. Вслед за Василием Великим, Максимом Исповедником, Иоанном Дамаскиным Св. Григорий утверждал, что «Бог в сущности Своей абсолютно непознаваем», однако «во Христе человек участвует в Божественной жизни». Бог в сущности непостижим, но в исхождении Святого Духа, в воплощении Сына Божия Он действует. Своею благодатию, нетварной энергией (Фаворским светом) Творец обоживает разумную тварь, стремящуюся к обожению. Это положение признавалось всеми Святыми Отцами, начиная с самих Апостолов, и далее - от Иринея Лионского до Симеона Нового Богослова. И тем не менее, оно не входило ни в один церковный догмат. За что и ухватились возрожденцы.
Они старались доказать любой ценой, что Бог, непознаваемый в сущности, «не действует», не сообщается с тварным миром. Из этого схоластического заблуждения, принятого на Западе, впоследствии выросло протестантское отрицание святости Церковных Таинств, прежде всего Крещения и Причастия. Затем пошло отрицание всего святого, и началось безумие атеизма. Вот куда, собственно, метили еритики варлаамиты. Но, слава Богу, ни в Византии, ни на Руси их ложь не прижилась.
В пылу полемики Варлаам разошёлся до того, что прямо назвал Фаворский свет природным атмосферным явлением, к Богу отношения не имеющим. Кощунство это настолько потрясло всех, что отрезвило и часть людей, ранее сочувствовавших Варлааму. Собор, которого он требовал, был немедленно созван по приказу императора и состоялся в Константинополе в 1341 году.
«Святогорский том» к тому времени прочли многие. Большинство верующих соглашались с исихастами. Еретики же, зная свои слабые места, сделали ставку на клевету. Это известный закон психологии. Неправый в споре неизбежно переходит на личность оппонента. Вместо веских аргументов он посылает упрёки сопернику, оскорбляет его и даже пускается в драку. Какой только ложью не осыпали Паламу. Однако он с честью выдержал все нападки и отмёл обвинения. Тем, кто слишком увлёкся древней философией («внешней мудростью»), Св. Григорий напомнил о единственно возможном для Христианина значении слова эллин - язычник, а самого Варлаама прямо уличил в латинстве. Опровергнуть Богоносца никто не смог. Даже патриарх Иоанн Апрен, скрепя сердце, признал правоту Паламы по всем пунктам полемики. Доводы исихастов были убедительны. Тем не менее, еретиков собор не осудил. Власти Константинополя пошли на компромисс. Обеим сторонам запретили проповедь и агитацию в свою пользу, отчего напряжённость в обществе многократно возросла.