Нравственный образ истории
Шрифт:
По словам летописца, митрополит и бояре заплакали от радости. Иоанн же продолжал: «Хочу перед женитьбой, по примеру наших прародителей и сродника нашего великого князя Владимира Всеволодовича Мономаха, который был венчан на Царство, также исполнить тот чин венчания».
Для коронации у юного самодержца имелись: венец (шапка Мономаха), бармы (оплечье), золотая цепь Мономахова и трон с двуглавым орлом Империи. Через бабушку свою, Софью, Иоанн IV приходился правнуком последнему Византийскому императору. Скипетр и державу изготовили русские мастера. И 16 января 1547 года в Успенском соборе Московского Кремля состоялось
Событие сие трудно переоценить. Митрополит Иоанн (Снычев) пишет: «Церковное Таинство Миропомазания открыло юному монарху глубину мистической связи Царя с народом и связанную с этим величину его религиозной ответственности. Иоанн осознал себя "игуменом всея Руси". Это осознание с того момента руководило его личными поступками и государственными начинаниями».
Вслед за коронацией, 3 февраля последовало венчание Государя с супругой. Выбор Иоанна пал на прекрасную собой, милую и умную, добродетельную Анастасию Романовну Захарьину-Кошкину (внучку доблестного воеводы Юрия Кошкина). После свадьбы молодые в скором времени оставили пиры и пешком по снегу отправились в Троице-Сергиеву Лавру, чтобы там в молитвах провести начало Великого Поста. И затем Помазанник Божий Иоанн IV приступил к исполнению царских обязанностей.
В день своего венчания на Царство, пишет В.Г.Манягин, «Иоанн стал преемником византийских императоров, а Москва - Третьим Римом, столицей великой Православной империи». Иоанна начали именовать Царём, и в «этом звании, - читаем у А.Д.Нечволодова, - утвердил его и Константинопольский патриарх Иоасаф...» Правда, в сем «утверждении» Русский Царь не особенно нуждался. Тем паче, что грамота за подписью патриарха и 36 греческих архиереев, признавших право потомков Владимира Мономаха именоваться Царями, пришла лишь в 1561 году, то есть 14 лет спустя. Греки явно не спешили признавать Россию Царством, но они ездили в Москву за милостыней и получали от щедрот Государя Русского огромные суммы. Опасаясь, как бы эти суммы не уменьшились, в Константинополе (Стамбуле) согласились признать Царём Рюриковича, предками которого были, как минимум, трое византийских императоров разных династий. Ведь не только его дед Иоанн III и Владимир Мономах, но и сам Святой Владимир Креститель женились на греческих царевнах.
«Патриарх, - пишет А.В.Карташев, - предлагал даже самолично прибыть в Москву и короновать Иоанна IV. Но тот отклонил такое "повторение" Божественного Таинства, довольствуясь письменным признанием со стороны Константинополя... свершившихся фактов... Константинополь молча ликвидировал свои прежние отлучения, наложенные на Русскую Церковь за поставление митрополита Ионы». А Иоанн даже благословение патриарха дипломатически отклонил, ибо имел собственный Собор во главе с независимым от греков митрополитом. На свою власть он смотрел, как на теократически абсолютную.
Для полноты державной симфонии, вслед за учреждением Царства Русского, полагалось учредить и патриархию. По такому принципу и Константинопольский архиепископ в своё время был наименован патриархом, как предстоятель Второго Рима. Вселенский собор уравнял его с папой. Теперь же, когда папский Рим отпал от Единой Апостольской Церкви, а Православная Византийская Империя перестала существовать, сама логика соборная говорила, что первым по чести из патриархов Восточных должен стать патриарх Третьего Рима, то есть - всея Руси. И если уж не первым, то во всяком случае, патриархом он должен был стать. Все Греко-славянские страны, кроме Московии, были подчинены либо туркам, либо католикам (как, например, Киевская Русь, именовавшаяся тогда Литвою). А Московское Государство обладало не только необходимой свободой, но и наращивало имперскую мощь. Тем не менее, «Вселенские патриархи» по-прежнему продолжали ставить своих «митрополитов всея Руси» в Киеве. Разумеется, при таком напоре «греческого патриотизма» разговор об учреждении патриархии в Москве был преждевременным, но исторически он был неизбежен.
Сама «Вселенская патриархия» переживала глубокий кризис. Султан (глава ислама) менял греческих предстоятелей по своему произволу. Наделяя очередного патриарха званием милет-баши (главы народа) православного, султан затем
В России же, напротив, за митрополичий стол епископы не боролись. Но духовная брань «осифлян» - русских патриотов-консерваторов против партии «нестяжателей» и грекофилов - имела место. Каждый вновь избранный митрополит выражал своё отношение или даже приверженность к одной из сторон. Мнение Государя при избрании первосвятителя было решающим. К такому одностороннему нарушению симфонии властей (духовной и светской) епископы стали привыкать. Однако именно в царствование Иоанна IV принцип симфонии на Руси возобладал. И первым соборно избранным, несмотря на лихолетье боярской управы, оказался митрополит Макарий. Глас Божий подвигнул русских архиереев поставить во главе Церкви сего великого мужа.
Митрополит Макарий был известен не только святостью жизни и щедрой благотворительностью (он не жалел казны на выкуп человеческих душ из басурманского плена); он, кроме того, знал несколько иностранных языков, являлся автором богословских сочинений, прославился составлением «Великой Четьи Минеи»– многотомного свода житийной литературы (по греческим источникам), и стал зачинателем книгопечатного дела в России.
Царь Иоанн IV, как «игумен всея Руси», старался не отстать от своего духовного наставника. Им самим были написаны несколько молитвословий, стихир и других песнопений (на собственную музыку), вошедших в богослужебную практику, «Канон Ангелу Грозному» и целый ряд посланий глубокого философского и богословского содержания. В этих произведениях Царь Иоанн блестяще опровергал доводы латинских и протестантских авторов, писавших в его время. Первопечатнику Ивану Феодорову Грозный лично покровительствовал и выражал свою дружбу. Когда же из-за преследований противников книгопечатания (унять которых не могли ни Царь, ни митрополит) Иван Феодоров был вынужден покинуть Московию, Иоанн IV продолжал с ним переписываться и сам редактировал книги, издававшиеся Феодоровым в Литве. Об уме, высокой образованности, строгой религиозности Иоанна Грозного, о его щедрости благотворительной и деятельности на ниве духовного просвещения с восторгом отзывались все непредвзято настроенные современники, в том числе и послы иностранных государств, отнюдь не питавшие любви к России. Лишь гораздо позже (не ранее XVII в.), когда за границей были изданы клеветнические «мемуары» беглого князя Курбского, у нас постепенно начали слагаться мифы о фантастическом разврате и жестокостях «безумного тирана», не имевшие ничего общего с нравственным образом благоверного Русского Царя.
Но вернёмся к изложению событий. В апреле 1547 года (едва Иоанн IV начал царствовать) по Москве пронёсся опустошительный пожар. Выгорело 25000 дворов, погибли тысячи людей, взорвались Кремлёвские стены. Туда перед пожаром свезли горы пороха. «Про запас», говорили бояре, сторонники Шуйских. И они же пустили слух, будто в поджоге столицы виновны родственники Государевы - бабушка Анна Глинская и двое её сыновей, Михаил и Юрий. Анна якобы «колдовала», а дяди Царя «раздували пламя». Между тем, москвичи видели настоящих поджигателей, которые не особенно и прятались. Город вспыхнул сразу со всех сторон, после чего в столицу потянулся разбойный люд.
Пустив слух, будто Глинские не только спалили Москву, но и татар из Крыма вызвали, мятежные бояре начали вооружать чернь. Только готовились они не к отражению набега, а к попытке переворота. На заседании думы, 23 июня, заговорщики прямо обвинили в поджоге царскую родню. На Кремлёвской площади уже бушевало вече. Бояре кричали: «Кто сжёг Москву?» Наёмники в толпе отвечали: «Глинские!» Юрия Глинского, пытавшегося укрыться в Успенском храме, выволокли и забили камнями. Толпа кипела, знать руководила беспорядками. Шла репетиция грядущей «великой смуты».