Ну привет, заучка...
Шрифт:
— Пойдем, Красная Шапочка, познакомишь меня с бабушкой…
Чеееерт… Сама привела в дом Серого Волка… Надеюсь, он меня не съест…
12
Аслан.
Моя мама всегда говорила, что отец влюбился в нее с первого взгляда. Вот прямо первого сентября в первом классе школы. Увидел симпатичную беленькую девочку, с бантами, каждый из которых был больше, чем ее голова, и окосел. И так, в окосевшем состоянии и прожил все десять лет школы. И еще пять лет института. Правда, приобретенное косоглазие нихера не мешало видеть
Он, рассказывала мама, ради этого даже в секцию модного тогда кикбоксинга записался. И очень ему это дело в будущем помогло, потому что мама моя и сейчас красотка, по улице с ней идти тяжело, мужики глаза ломают, так и охота втащить каждому, а тогда, в молодости… Короче говоря, отец мой не зря тренировался.
И потом все делал, чтоб семью обеспечить, меня поднять. И это без помощи семьи совершенно. Потому что мои родители — хреновы Ромео и Джульета, блин.
Короче говоря, прикольный мужик был мой отец. Мама говорит, что я весь в него. И внешностью и, особенно, характером. Я не спорю. Только жаль становится, что не знал его совсем. Не помнил.
Отец умер неожиданно для всех. Быстро. Оторвался тромб, закупорил сосуд. Даже до больницы не довезли.
Мама говорила, что тогда только я ее держал. Слишком маленький. Слишком похожий на ее единственную любовь.
Отчим появился примерно через год после смерти отца. И еще пять лет ходил за мамой, как привязанный, складывая к ее ногам всех мамонтов, что сумел добыть. А учитывая его не последнюю должность в одной компании-монополисте, причем не только у нас, добывал он нехило.
Мама не соглашалась. Отчим применял хитрость, действовал через меня. Мама выбрасывала его подарки, выставляла игрушки в подъезд, на радость соседям.
Я не возражал. Мама говорила, что я — ее единственный мужчина, ее защитник. И других не надо. Я это знал. И принимал, как должное. Кто глава семьи? Конечно, я. Кто маму защитит? Понятное дело, кто.
Отчим не успокаивался. Ездил к нам, как на работу, хватал маму за руки, упрашивал. Я не удивлялся. Повело мужика, окосел. Мама — она такая. Даже в простеньком пальтишке и стоптанных туфлях — королева.
Вот только грустная все время. И плачет по ночам. И фото отца под подушкой.
Я тоже переживал. Но я же не знал его, не помнил. Улыбался с фотографий высоченный красивый мужик, черноволосый, смуглый, носатый. И я у него на руках. Маленький, в смешном чепчике.
Я не помнил. А мама помнила. И мучилась. А я не хотел, чтоб мучилась.
Отчим, на самом деле, неплохой мужик. И тогда был, да и сейчас, несмотря на загоны возрастные.
Когда он стал бывать у нас дома, я не буянил. И маму не ревновал. Потому что она начала улыбаться. Смотрела на меня тревожно и виновато, но глаза больше не были грустными. Мы поговорили, и я попытался объяснить, насколько мог в свои девять лет, что все равно ее люблю. Сопли, да? Но мы тогда плакали с ней, и уснули, обнявшись.
А через год я встречал маму из роддома и критически разглядывал пищащий
Сейчас, когда сестра с радостным писком кидается мне на шею прямо от дверей родительской квартиры, я даже и не верю, что она была когда-то маленьким пищащим бревнышком в глазами. Такая вымахала красотка. Только и успевай женихов отгонять. Но я успеваю. И охреневаю от того, какие они сейчас ранние.
Мама смеется, говорит, что я очень похож на отца. И странно, что я еще не влюбился по уши так же, как и он.
Я улыбаюсь, целую ее в светлую макушку. Она не знает, насколько я на него похож. И в этом тоже.
Сейчас вообще сложно сказать, когда я впервые осознал весь наступивший в моей жизни пиздец.
Вроде вот оно, все было путем. Отчим — мировой мужик, на самом деле, никогда ни в чем не отказывал, сыном считал. Поэтому тусня, машины, квартира на восемнадцать лет, телки косяками, само собой. Все нормально, все в порядке, как и у любого небедного парня. Ну да, сам не заработал, ну да, родители. И чего? Отказываться? И бедным, но гордым ездить на метро? А не пошли бы вы нахер? Сами-то отказались бы?
Я не отказывался. И, в принципе, был готов к тому, что по окончании института отчим местечно у себя подыщет. А чего нет? Я ж не дурак, понимаю, что к чему.
Но, на тот момент, когда все еще было хорошо в моей жизни, я об этом не задумывался. Жил себе, жизни радовался, бля.
А потом — она.
И глаза ее, огромные, наивные.
Она мне на самом деле сразу понравилась, как только увидел в аудитории, еще в первых числах сентября. Я и подошел к ней с идиотским предлогом, только чтоб цепануть. И разговориться. И вечером к себе утащить и поиметь. Сзади, держа за толстую косу, как лошадь норовистую.
И как-то вообще проблем не предвидел. Обычно телки на меня клевали сходу. Я дураком не был, и цену себе знал. Не красивый, может, хотя еще в школе предлагали моделью подработать. Как будто мне нужны бабки! Но такой… Бабы смотрят. К тому же упакованный, все при мне. И спортом занимался. Ну, это я тогда так думал, что занимался. Зверь Дзагоев очень быстро из меня и это выбил. Как-будто мало унижений мне было.
Короче, подошел я к ней, улыбнулся, и жду эффекта. И смотрю, да, подвисла, дело на мази. Теперь подсечь. А вот с подсекательством обломился я. Потому что заучка проклятая нахамила мне и отвернулась.
А я охренел. И разозлился. Ни одна телка меня не отшивала еще! А тут даже и предложить ничего не успел, так, разговор завел!
Теперь мне уже не трахать ее хотелось, а наказать. И похер, что наказание и трах можно совместить. И похер, что они в голове у меня реально очень даже душевно совмещались!
Мне нравилось дразнить ее, смотреть, как она реагирует, как она вздрагивает от моих слов, от моего смеха. Прямо какое-то удовольствие получал от этого, кайф, который реально в член отдавался. С этим вообще беда была. Просто мимо пройдет, а я уже готов. Посмотрит, а я замираю. И оторвать от нее взгляда не могу.