Ну привет, заучка...
Шрифт:
И я упирался. Несмотря на боль, усталость и мысли, а нахер мне все это надо. Упирался. Как отец мой когда-то, когда против мнения клана пошел, на моей матери женившись и отказавшись от своих корней. Ради мамы и меня, маленького куска протоплазмы, уже живущего в ней. И не думаю, что он жалел хоть секунду о решении своем. Нет. Не жалел.
Заучка мне не отвечала. Практически не отвечала. Иногда. Я каждое сообщение по сто раз перечитывал, прикидывая, о чем она думала, когда писала? Что делала? Как была одета?
И никуда моя жажда по ней не уходила, вообще никуда. Не
Тем более, что она хорошела с каждым днем. Таня на нее так действовала, наряжая в свои юбки сексуальные, или она сама стала меняться, не знаю. Но глаз от нее отвести я не мог. Да и не только я, что бесило особенно сильно.
На нее пялились. Сначала. Ну еще бы, не только я эту конфетку разглядел. Но хер им! Я первый! Мое! Потребовалось совсем мало времени, чтоб это уяснили все. И десятой дорогой обходили мою девочку. Очень помогло то, что многие знали, где я занимаюсь и кто у меня тренера. Друзья по прежней мажористой тусне завидовали и просили провести их по дружбе. Но я слал нахер. Не надо им туда. Поломают сразу, и никакого престижа не получится. Да и вообще я по-другому стал на свою прежнюю компанию смотреть. Как-то пришло осознание, что не особо весело там. И не особо интересно. И тупо вообще. Постоянные разговоры тупые, телки тупые, рожи тупые.
Не до них мне стало.
И времени, которого у меня практически не было теперь, было на них жаль тратить. Лучше к маме съездить, с сестрой поиграть, а то растет принцесса, полный телефон номеров мальчишек. Так и тянет им пиписьки поотрывать, неотросшие еще толком. Хорошо, что я для нее авторитет. Пока что. А у нее уже начало подросткового возраста, может быть бунт. А нам этого не надо. Меня за глаза.
В один из приездов мама, краснея, как девочка, сообщила, что скоро опять пополнение будет. Я порадовался. Ну отчим, молодец мужик. Правильно делает. Такую женщину надо грузить домом и семьей. И от себя не отпускать вообще ни на шаг. А то утащат.
Я вот тоже этим займусь. Как только заучка позволит. Пока что хотя бы в черный список меня не добавляет, как до этого, первые разы. И это уже прогресс.
И я дожму ситуацию. Надо просто упереться.
14
Катя.
Бабушка появлению меня с парнем на пороге почему-то не удивилась совсем. Хотя, поразмыслив, я поняла, что она скорее всего видела нас в окно. И эта догадка заставила мои щеки буквально заполыхать.
Но все было тихо-мирно, мы прошли в комнату, я поглядывала на Алиева, ища признаки недовольства бедностью обстановки, но, казалось, ему было вообще не до этого. Он был занят. Бабушку мою очаровывал.
Нахал.
Я не успела рот раскрыть, как его пригласили сначала за стол, а потом, узнав, что он тоже из Москвы, остановиться у нас, встретить Новый Год.
Все мои "эээээ" и "ааааа" просто игнорировались.
Бабушка выглядела очень по-деловому, бодрой и довольной.
Алиев тоже.
И десяти минут не прошло, как они уже обсуждали, что в Новый Год нельзя без елки, что надо съездить купить, а у этого негодяя и машина как раз, конечно,
Мы вышли из дома вдвоем, провожаемые счастливой бабушкой.
Я — в слегка шоковом состоянии, потому что я прекрасно знала, что все это не просто так, и допрос с пристрастием меня еще ждет.
Алиев, гад, довольный собой и не собирающийся этого скрывать.
Сели в машину. Ну не начинать же ругаться прямо на глазах бабушки, наверняка рассматривающей нас в окно?
— Поехали за город, хочешь? — спросил Алиев, выруливая со двора.
— Елку рубить? — съехидничала я.
— Зачем? — удивился он, — елку в супермаркете купим, искусственную. Я ее сегодня соберу. И игрушки купим. Все успеем. А за городом у моих друзей коттедж, очень красивый, рядом река и сосны. Поехали?
— Аслан! — я развернулась к нему, решая, что надо все на берегу выяснить, — мы с тобой еще… Ну, то есть ни о чем не говорили, и я не собираюсь…
— А что ты хочешь, чтоб я сказал? — спокойно спросил он. — Я же тебе уже все объяснил еще тогда, в кафе. Я хочу с тобой встречаться. Хочу с тобой жить.
Тут он резко крутанул руль, сворачивая в какой-то проулок, припарковался, развернулся, отстегнул ремень. И посмотрел мне в глаза. И я замерла, поглощенная его взглядом. Без искр юмора, как до этого, при разговоре с бабушкой. Без малейшего проблеска света. Черные. Горячие. Жгутся. Кожа от них, как один ожог сплошной!
— Тебя хочу.
Договорил, а затем наклонился ко мне. Придержал за плечи, чтоб не вырывалась. А я и не вырывалась. Совершенно. Слишком остро хотела, чтоб наконец-то дотронулся. И губы мои обрадованно раскрылись под его напором, под его властью. И сладкая была эта власть, обжигающе горячая. Я подняла руки и обхватила его шею, сдаваясь. Позволяя себя исцеловывать, выпивать до дна, ничего не оставляя на потом.
Он оторвался, щелкнул ремнем безопасности, удерживающим меня. Опять посмотрел в мое запрокинутое лицо, выдохнул:
— Сейчас хочу. Пиздец, как хочу!
И я только стоном подтвердила свое согласие. Пусть сейчас, пусть как хочет. Только чтоб не останавливался. Только чтоб трогал и дальше так же, нежно и грубовато, не особо осторожничая, но слушая меня, мои стоны, мои вздохи, шепча что-то на ухо мне в перерывах между поцелуями. Я не хотела, чтоб останавливался. И я бы не остановила.
Аслан остановился сам.
Замер, прижавшись ко мне, выравнивая дыхание. Со стоном оторвался, откинулся на спинку сиденья, нашарил сигареты. Пальцы у него подрагивали.
Я посидела немного, ошарашенная произошедшим, еще не веря, что его руки уже не на мне, что его губы не пробуют меня на вкус везде, где ему захочется. А потом тоже откинулась назад, заново учась дышать. Без его кислорода в моих легких.
Я не понимала, что произошло, почему он остановился, почему не захотел продолжить, когда я уже готова была сама.
— Ты прости, я, как тебя вижу, зверею просто… — пробормотал Аслан, глубоко затягиваясь, потом глянул на меня коротко и опять отвернулся, произнес дрогнувшим голосом: