Ну привет, заучка...
Шрифт:
После дома мы заехали в магазин, купили елку и оставшиеся на новогодних развалах немногочисленные елочные украшения.
И потом я получил дополнительный кайф, впервые в жизни собирая и наряжая елку для своей девушки.
Черт, сколько всего нового теперь! И такое это удовольствие!
Шатер и Дава заслужили проставы. И, так уж и быть, может и их строгой правильной училке, которая не такая уж и правильная, как выяснилось, тоже цветы подарю. За то, что вовремя меня в чувство привела и мужиков своих на меня, дурака, натравила.
Раньше и не думал, что
На другое время уходит. На более важное.
17
Катя.
Я подозревала, что бабушка еще устроит мне интересную жизнь. Все-таки это я в первый раз привела (привела? я? привела???) домой парня. И у него, судя по его настрою, прямо очень серьезные намерения. По мнению бабушки, конечно. По моему мнению, его намерения вообще непонятны. Но да, серьезны. Очень. И он мне это продемонстрировал очень даже ярко…
Так, не думать! Не вспоминать, нет!
Почувствовав, как живот опять скрутило сладкой судорогой от одних только воспоминаний о том, что он сделал со мной днем, я досадливо прикусила губу и метнула на Аслана злой взгляд.
Сидит, как ни в чем не бывало, пялится на меня по-разбойному совершенно! А мне стыдно, стыдно, стыдно!!! И особенно стыдно от того, что каждую, буквально каждую секунду думаю об этом. Вспоминаю.
И переживаю. Словно заново переживаю.
И он это видит. И понимает!
Конечно, у меня щеки, наверно, как помидоры красные! И руки дрожат, хоть и стараюсь отвлечься, делом заняться. Но как это можно? Как можно отвлечься? От него? Когда — вот он, рядом сидит, всю нашу маленькую кухоньку собой занял! И тесно мне здесь, душно, и хочется сбежать подальше, пряча лицо от стыда за свое поведение!
А он смотрит! И смотрит! И смотрит! И ощущается это практически так, как и днем, когда… О, черт! Не думать! Не вспоминать!
А бабушка! Бабушка-то почему такая спокойная? Как он, волчара серый, хитрый, смог убедить ее? Понравиться? Или это дар у него такой? Всем женщинам нравиться? Под кожу залезать? В душу?
Это он со мной только грубый был, злой, настойчивый. А с другими-то я этого не замечала. Хотя, там ему, наверно, не приходилось трудиться. Чего трудиться, когда и так все хорошо… И со мной теперь у него все хорошо… Добился, хитрый волк. Или нет. Не волк. Кот. Наглый, настойчивый. Из тех, которым отказываешь, откидываешь от себя, отбрасываешь, по носу бьешь, а потом — один момент отвлечения, забывчивости — и вот он! Уже на коленях! Уже устроился так, словно всегда здесь был! Словно я — его собственность! Без вариантов!
Вот и теперь: сидит себе на кухне, маленькой, бедной, самой обычной, каких, наверно, и не видел никогда в жизни своей сытой, не заходил никогда в такие квартиры… А вот поди ж ты! Сидит себе, режет овощи, словно
Как целовал он меня потом, в губы, глубоко, настойчиво. Пользуясь моей растерянностью, помешательством моим. Не временным, нет! Судя по состоянию теперешнему — постоянным. На нем помешательством.
Я не запомнила, как мы гуляли потом. Не запомнила, что говорил, как обнимал, как смешил. Только ощущения остались от этого дня. Горячие и стыдные, обжигающие и легкие, с привкусом перца, пряных нот мартини и новогодней мишуры. Дикая мешанина.
И теперь нам бы поговорить все же. Наверно, надо. Хоть он и сказал еще в машине, ошеломил признанием. Но после этого… Хотя, теперь я на его поведение в машине по-другому смотрела. Понимала, почему отпустил.
Не понимала другого.
Почему в доме не довел дело до конца. Я же не была против! Я же даже и в машине еще не была против! Почему остановился? Что помешало?
Если бы не нравилась, не понравилось мое тело, мой вкус, то не стал бы потом так себя вести. Привез бы домой, и все на этом. Однако, нет. Сидит рядом, делает вид, что режет овощи, ведет себя весело и спокойно. И смотрит! Мамочка моя, как смотрит! Я же от одного его взгляда с ума схожу!
— Катенька, я пошла!
Голос бабушки раздался уже из прихожей, и я не поверила сначала услышанному. Это как? Это куда? Это зачем? Бабушкаааа!!!
— Куда?
Я выбежала следом, и глаза мои, наверно, были, как у испуганного суслика, на пол лица.
— Как куда? — удивилась бабушка, поправляя платок перед зеркалом, — я же говорила тебе, меня Мария Петровна из соседнего подъезда пригласила Новый год отмечать. С утра еще.
— Аааа… А я?
Я, честно говоря, вообще не помнила, чтоб бабушка мне что-то такое говорила, но, вполне возможно, что под впечатлением от появления Алиева, могла и упустить просто.
— Ну… Я думала тебя позвать, но тебе неинтересно будет там с нами, бабками старыми, вы уж, молодежь, сами, без нас. С наступающим, маленькая моя!
Бабушка обняла меня неожиданно крепко, прижалась и, прошептав:
— Он — хороший мальчик, будь счастлива, маленькая, — вышла за дверь.
Оставив меня стоять в полном обалдении посреди крошечного коридора, с лопаточкой в одной руке и прихваткой в другой.
Я посмотрела еще какое-то время на дверь, все еще не веря в произошедшее, потом мелькнула мысль, что я что-то упустила, и Алиев каким-то образом сумел договориться с моей бабушкой за моей спиной… Но когда? Как?
И что мне теперь делать со всем этим?