Нуль
Шрифт:
Сергей подошел к окну – тому самому, которое соседствовало с общественным балконом и к которому Сергей несколько часов назад совершал в воображении акробатический прыжок Теперь он понял, что тогда, на балконе, зрение его подвело. Окно было плотно закрыто.
Сергей попятился и опять наткнулся на журнальный столик За его спиной тенью возник Коля.
– Ты чего не спишь? – глупо спросил Сергей.
– Какой уж тут сон? – сонно сказал Николай. – Вот ты ляжешь, тогда я и попробую поспать.
– Что мама делает?
– Сидит на кухне, тебя ждет.
– Ты
– В порядке.
– Что скажешь о нашей милиции? – Сергей не случайно задал этот вопрос. Патрульные были всего лишь чуть старше его сына.
– Менты – хорошие ребята, – одобрил Коля. – А вот остальные…
– Что – остальные?
– Помнишь бумажник Василия Андреевича? Тот, что лежал на полу?
– Я его сам не видел, но вопросы о нем помню.
– А я видел. Я ведь в ту комнату первым зашел, еще ДО приезда следователей. Бумажник, конечно, лежал на полу, все правильно. Только он не был пустым.
– А ты откуда знаешь? Ты что – брал его в руки?
– Окстись! Мне бы такое в голову не пришло. Охота была пальчики оставлять. Бумажник был распахнут, и оттуда высовывались бумажки. Вроде бы стотысячные.
– Точно?
– Точно.
– И куда же они делись?
– Это тебе лучше у следователей спросить. Или у судмедэксперта. Он все время шастал туда-сюда. Неприятный тип.
Сергей помолчал.
– Ладно, иди спать.
– Я тебя дождусь.
– Сейчас пол вымою и приду.
– Ты будешь мыть пол?! С ума сошел! Такую прорву крови убрать – тебя же наизнанку вывернет.
– Кто-то ведь должен это сделать…
Наверное, тысячи детективов, прочитанных и по долгу службы, и просто из любви к литературе, не могут исчезнуть из памяти без следа. И еще, наверное, каждый читающий мужчина – хоть немного да Шерлок Холмс в душе. Или по крайней мере доктор Ватсон.
Сергей смотрел на телефонный аппарат и думал, что если сейчас снимет трубку и нажмет на кнопку повтора набора, то узнает, с кем Василий говорил в последний раз в жизни. Конечно, доктор Ватсон и тем более Шерлок Холмс из Сергея был плевый, потому что в четыре часа утра звонить было некому и незачем. Вряд ли на том конце неизвестного провода мог сидеть неизвестный человек и гадать, позвонит Василий еще раз или нет. Тем не менее Сергей протянул руку к аппарату. Наверное, он просто оттягивал момент, когда нужно будет браться за тряпку и ведро.
Коля недоумевающе уставился на отца.
Сергей достал из кармана носовой платок, обернул им трубку и поднес к уху. Потом вытащил шариковую ручку и ее кончиком нажал на кнопку повтора. Линия была, разумеется, свободна – послышался длинный гудок.
И тут Сергей испытал шок. Трубку сняли мгновенно. Раздался испуганный женский голос:
– Алло! Алло! Слушаю вас! Говорите же! Вы обалдели – звонить в четыре часа ночи? Вас не слышно. Алло!
Сергей выронил трубку и сел на ближайший стул. Голос принадлежал его собственной жене Кате.
Это было непостижимо, это было чистым безумием, и это была реальность. Последний номер в жизни, который набирал Василий, оказался номером его, Сергея,
Соседство на московской лестничной площадке, в московском многоквартирном доме – это не соседство в деревне или маленьком городке. Люди, живущие на разных этажах, чаще всего не знают имен друг друга и хорошо, если здороваются при встрече. Жёны Сергея и Василия общались больше, но и то на примитивно-бытовом уровне: соль кончилась; хлеб не успела купить, полбатончика не найдется? телефон не работает, можно от тебя позвонить?
В комнату вбежала Катя.
– Сергей, меня снова трясет! Только что кто-то позвонил – представляешь, в четыре часа ночи! – и молчит. Ни слова не сказал, только сопел в трубку.
Сергей думал ровно секунду.
– Ну ошибся кто-то. Мало ли. В большом городе и дураков хватает. Успокойся. Не бери в голову.
Коля пристально посмотрел на отца, но ничего не сказал.
– Слушай, принеси, пожалуйста, ведро и тряпку. Я хочу кровь замыть.
Катя отнеслась к этой просьбе одновременно сердечно и деловито.
– Бедный ты, бедный. Никак успокоиться не можешь. Может, я вымою?
– Не женское это дело – кровь отмывать. Я сказал.
Фраза Жеглова всегда выходила у Сергея очень убедительно.
– Я тебе столько тряпок не наберу – тут целое озеро крови. Газетами надо собирать.
Стопку старых газет Сергей принес сам. Раз восемь он выносил пропитанные кровью газетные комья на площадку и сбрасывал в мусоропровод. Голова теперь не просто болела, она выла болью и жутко кружилась. Сергею казалось, что он весь пропитался тошнотворным запахом крови.
Прежде чем окончательно отдраить пол в соседской кухне, он решил передохнуть. Оставил там на полу ведро, бросил рядом тряпку и пошел в свою квартиру. Тщательно вымыл в ванной руки, облил их дезодорантом, еще раз сполоснул, приплелся в кухню и повалился на стул.
– Давай я домою, – робко попросила Катя.
– Сам, – только и смог бросить Сергей сквозь боль и головокружение. Потом добавил: – Пять минут. Посижу. Осталось немного.
Катя зачем-то вышла в квартиру соседей – наверное, посмотреть, действительно ли осталось немного.
В гостиной по-прежнему полулежала в кресле Ниночка. Лены рядом с ней не было. Сергею показалось, что девочка за три часа так и не изменила позы. Он догадался, что Нина не спит. Просто затаилась с закрытыми глазами, чтобы никому не досаждать и чтобы ее никто не мучил, и ждет утра.
В конце коридора послышались звуки льющейся воды. Потом стихли.
Из ванной вышла Лена, прошла сомнамбулой в гостиную и присела на кресло рядом с дочерью. В невидящих глазах ее была мертвая тоска.
Вернулась Катя, сказала: «Ты уже почти все убрал, молодец, осталось только тряпкой пройти, и всё», – присела на корточки рядом с Леной и что-то зашептала.