Нуль
Шрифт:
– Не знаю никакого Максима Борисова, – замотал я головой.
– А я знаю! – проревел Сергей. – Это мужик из МУРа, который меня насчет «Факела» предупреждал. Мол, «плохая организация». Теперь я и сам знаю, что плохая. Ты сказал – «работа»? Может, они работу против Максима задумали?
– Да брось ты! – Я замахал руками. – Даже если они очень плохие, как ты говоришь, даже если это мафия мирового класса, не будут они руку на МУР поднимать. Что они, идиоты, что ли? Это же все менты поднимутся, всю Москву, всю Россию, даже всю Калифорнию перекопают, а их найдут. Это меня, никому не известного редакторишку, можно кастетом по голове
– Эти – будут, – с непонятным мне убеждением сказал Сергей. – Я теперь точно знаю. Эти – будут.
Я разлил по стаканам остатки водки, и мы выпили.
– А знаешь, где Максим живет? – жарким шепотом спросил Сергей.
– Бля буду, не знаю, – честно ответил я. – Я вообще ничего не знаю. Вот я где живу – в Москве или в Питере? Тоже не знаю. – Водка брала свое, и я погружался в пьяную зыбь. – И где ты живешь – не знаю. Где вообще люди живут? А нигде они не живут. Вообще людей не осталось. Одни волки. А волки живут в логовах, у них адресов нет…
– Живет он недалеко от Курского вокзала, – продолжал Сергей все тем же горячим шепотом; меня он вовсе не слушал, впрочем, я его тоже. – Я у него бывал раза два. Гороховский, дом восемь.
– Не знаю никакого Борисова и знать не хочу, – бормотал я.
– Слушай, Синицкий, проснись, – вдруг громко сказал Сергей. – У тебя деньги есть?
– Есть, – с готовностью ответил я. – Водки больше нет ни хера, а деньги есть. Тысяч триста еще осталось. Что, сбегать? А не много будет? Тебе же пить нельзя, говно ты такое, а вот нажрался, как свинья.
– Дай мне сто тысяч, – попросил Сергей, – ну пожалуйста, очень нужно. Меня ведь обчистили, бумажник увели, со всеми потрохами.
– Опять пить будешь? – Я погрозил ему пальцем.
– Нет, пить не буду, а до дому доберусь. Себя в порядок приведу. Я тебе отдам, сегодня же отдам.
– Конечно, отдашь, куда ты денешься? – сказал я.
– Бери. Мне сто тысяч не жалко. Если уж я тебе пять тысяч баксов привез, то сто тысяч деревянных – плюнуть и растереть.
– Спасибо тебе, старик. – Сергей опять пустил пьяную слезу.
Я отдал ему деньги и, по-моему, сразу же заснул. А когда проснулся, Сергея, конечно же, и след простыл. И вообще, время было шесть часов вечера.
Сергей явился домой в девять утра. Он довольно твердо держался на ногах, однако пьяный угар продолжался. Тимур с «Бальзаком» очень умело выпустили фигурального джинна из совсем не фигуральной бутылки.
В руке Сергей держал пластиковый пакет, а в пакете были две фляги «Смирновской» водки.
Если не считать Жуки, квартира была пуста. Сергей заглянул во все комнаты, кухню, ванную и туалет, окончательно удостоверился в этом, прошел в свой кабинет и плюхнулся в кресло.
Надо было собрать мысли, а мысли расползались, да еще в груди вовсю ворочалась распухшая черная жаба и зудела свое: «Надо еще выпить, надо выпить, выпить…»
Сергей не знал, что Катя примчалась домой все-таки не ночью, а в шесть утра, долго обнимала
Чтобы мысли не очень скакали, Сергей открыл флягу «Смирновской» и хлебнул немного прямо из горлышка. По пищеводу прошла волна огня. Черная жаба, удовлетворенно рыгнув, на время успокоилась. Зато разволновалась Жука. Учуяв запах ненавистного спиртного, собака устроила невероятный лай. Сергей попытался усмирить ее, однако Жука увертывалась и не давала хозяину приблизиться. В конце концов она сама удалилась в детскую и залегла там. Время от времени до Сергея доносилось ее грозное взрыкивание.
Сергей вернулся в кресло. Ухватив одну мысль, он стал усиленно ее обмозговывать. Эта мысль была связана с убийством соседа – уже весьма далеким фактом биографии, который тем не менее не давал покоя Сергею вот уже четыре месяца.
Сергей попытался вообразить: вот он снова начал пить, опять скандалы с Катей, опять заначивание денег на спиртное, тайные проносы алкоголя в дом, прятание бутылок, перепрятывание их Катей и сыновьями, «кошки-мышки», слезы жены, страдания мальчиков, ликование Сергея, если клад удается обнаружить… Итак, старая игра на новый лад: если все Катины тайники ему известны, а все его «секреты» ею обнаружены, – какое такое место придумает Катя (или любой из сыновей) для перепрятывания бутылки, чтобы Сергей заглянул туда в самую последнюю очередь или не заглянул вовсе?
Минут десять Сергей размышлял на эту тему, прилаживая друг к другу обрывки разных мыслей, и понял, что такое место есть: это верхний, вечно запертый ящик его собственного стола. Когда-то, во времена пьянства, в этом ящике, ключ от которого был только у Сергея, он хранил дежурную бутылку водки. Когда черная жаба начинала бесчинствовать, а никакого другого спиртного не оставалось – это бывало обыкновенно по ночам,– Сергей прокрадывался в кабинет, тихонько открывал ящик и прикладывался. Иногда его ловила на этом Катя, она бушевала, Сергей в ответ тоже бушевал, тем не менее «экстерриториальность» ящика ему всегда удавалось сохранять. Проходило несколько дней, и он опять закладывал в письменный стол дежурную бутылку. Пять лет назад когда Сергей окончательно завязал он торжественно заявил что этого ящика больше не существует запер его а ключ выбросил так ящик и оставался запертым все эти годы
Сергей вылез из кресла, порылся в кладовке, отыскал там самую внушительную стамеску, взял молоток и подошел к столу. После нескольких ударов молотком по стамеске замок дрогнул, и Сергей, ничуть не сожалея об изуродованной полировке, выдвинул ящик.
Там лежало именно то, что он искал. Именно то, что подсказало ему пьяное сознание, раскрепощенное «Смирновской». На дне ящика, завернутый в кусок замши, покоился пистолет. Это был «зауэр» – со всей очевидностью, тридцатого года. Сергея удивило, какой он маленький – настоящая игрушка. На стволе было выбито: «J.P. SAUER SOHN. SUHL», потом шла фигурка человека с ружьем и еще одна надпись: «CAL 7.65». Калибр значился и на рукоятке: «САL. 7,65». И еще на рукоятке была накладка с двумя переплетенными буквами «S».