Нуониэль. Книга 1
Шрифт:
Ещё через полчаса отряд сидел верхом на новых конях. Путешественники покидали злосчастные руины. Только Грифа, конь рыцаря Вандегрифа стоял у входа в развалины храма без своего хозяина.
— Солдат, — окликнул Навоя Ломпатри, — прикажи молодым лезть на голубятню и всё там запалить. Почта в Дербенах закрывается. Мы с Вандегрифом вперёд — выбирать дорогу. Ты пойдёшь с нами. Остальные иноходью следом.
В храм отправились Молнезар и Еленя. Когда они дошли до входа, из развалин появился Вандегриф и жрец Печек, который всё ещё беспрестанно хлюпал носом. Оседлав коня, Вандегриф поспешил к Ломпатри и Наимиру.
— Представляете себе, господин Вандегриф, — начал Ломпатри, — этот Наимир осмелился предположить тайный союз господина Гвадемальда с нашим Великим
— Я всегда уважительно относился к представителям касты, — со вздохом ответил Вандегриф.
— Я говорю вам это не для того, чтобы указать на ошибочность ваших суждений. Поверьте, мне самому тяжело вести пересуды.
Вандегриф не понял, к чему Ломпатри затеял этот разговор, но выяснять не стал, уповая, по привычке, на непостижимую мудрость своего спутника.
— Харшаламера, — произнёс Вандегриф, проговаривая каждый звук.
— Подземные твари! Что вы несёте, господин? — спросил его Ломпатри.
— Надпись под каменным изваянием, — пояснил черноволосый рыцарь. — Странное слово.
— Это вам сопливый жрец Печек сказал? — спросил Ломпатри. — Никчёмный из него толмач! Больше слушайте этого пройдоху!
— И то верно! — согласился Вандегриф и помчал следом.
Молнезар и Еленя взобрались на башню храма, где стояли клетки с почтовыми голубями. Пока Молнезар устраивал поджог, Еленя, придерживая свою соломенную шляпу, окинул взглядом равнину: туман растаял, а низкие облака разорвал холодный ветер, спустившийся с северных гор. Вдали, на фоне синего неба молодой человек различил массивный, сизый силуэт — Дербенский Скол. Эта глыба лежала среди далёких лесов и холмов, словно огромный валун, упавший с неба, далёкий и чуждый этой земле. На коричневом ковре равнин Еленя заметил трёх всадников: это рыцари и Навой спешили разведать безопасный путь на север к горному форту «Врата». За ними иноходью шли остальные путники. Внизу, прямо под храмом догорал погребальный костёр. Тонким смрадным змеем тянулся к небесам дым. Рядом чернели две свежие могилы, а вокруг, обвитые кустарником, белели шесть прямоугольных каменных плит, вросших в землю. Сверху Еленя ясно увидел контур разрушенных стен.
— Похоже на дом, с гигантскими каменными кроватями, — сказал Еленя. — Как думаешь, великаны ещё существуют?
— Давай-ка, пособи, Еленя, — буркнул Молнезар, усердно ломая хворостины, и подкладывая их под деревянные клетки птиц.
— Боязно оно как-то, пернатых так в клетках губить, — посетовал юнец, но всё же взялся за дело.
— А за сестёр своих двоюродных тебе не боязно? — грозно спросил Молнезар. Еленя присмирел. — Унди и Тиса в лапах этих бандитов. Сказал рыцарь — жечь, значит жечь надо! Разговорился тут, шляпа!
Еленя молча закончил обкладывать воркующие клетки сухой травой и хворостом. Затем он вытащил из-за пазухи огниво и стал разжигать огонь.
— Кер был хорошим, — тихо сказал Еленя, чтобы успокоить своего друга. Молнезар переступил через Еленю, прошёл к лестнице, ведущей вниз, и стал смотреть на коричневые равнины, горную цепь и серые рваные облака.
— А вот так подумать, — начал Молнезар, тем временем как Еленя поджигал клетки, и гомон голубей становился всё сильнее и сильнее, — мы все по своим клеткам сидим, а кто-то нас день ото дня трошки палит. И палит и палит всю жизнь, а мы всё жжёмся да жжёмся.
Голуби стали кричать и биться в клетках, размахивая крыльями, пытаясь улететь сквозь деревянные прутья, отделяющие их от свободы. А Молнезар, не глядя на их страдания, продолжал:
— Сидим мы — крестьяне, кто в Степках, кто в Буерах, а суть — по клеткам сидим. Была клетка Двина — сожгли. Была Сопка — сожгли. Диковка — чай тоже пеплом над лугами летает. И не в бандитах тут дело; им тоже главари, такие как Акош, пятки жгут. Дело в нас самих. Из года в год камни из земли дёргаем, спины гнём, оброк платим, а слово поперёк сказать не умеем. Вон Закич, ничего не страшиться. Что рыцарь, что простолюдин — каждому скажет, как ровне.
Клети плотно занялись огнём. Голуби уже не били крыльями и не ворковали. Пламя росло и росло, окутывая своими
Когда поджигатели спустились и сели верхом на своих новых коней, башня старого храма пылала вовсю. Дым от неё шёл чёрный и густой, поднимался высоко, и расстилался над облаками чёрной тучей.
— Эк оно запалилось! — сказал Еленя, глядя на огненную корону древней каменной постройки. — Глянь-ка, высыпали жрецы наши на крыльцо. Смотрят — не нарадуются. Видайте-видайте, умники! Ещё спасибо скажите, что вашу клетку не подпалили! Похлопали бы тогда крылышками!
— Простимся с Атеем, и в путь! — скомандовал Молнезар и ударил пятками коня.
Путь к форту «Врата» лежал через забытые всеми земли по древнему Стольному Волоку, последним напоминанием о котором оставались развалины, где обосновались вирфалийские жрецы. Через два дня пути на север, дорога растаяла в густых луговых травах.
Стоял вечер двадцать второго числа месяца листобоя. С тех пор как путешественники покинули развалины, крестьяне только и смотрели что на небеса — не появилась ли из-за туч Гранёная Луна. Даже неверующий ни во что Вандегриф и тот зачастую поднимал глаза, но старался делать это так, чтобы никто не заметил. Пленный бандит Акош, не проронивший за эти дни ни слова, глядел только на свои изуродованные руки, перевязанные тугой верёвкой, за которую его тянул Навой. Их лошади шли рядом, но та, что везла пленного, постоянно норовила остановиться, отчего верёвка натягивалась и сильно тёрла запястья Акоша. Нуониэль шёл позади всех, гнушаясь общением даже с Воськой, который и сам не особо обращал внимания на сказочное существо. На дорогу впереди смотрел только Ломпатри. И хотя кони опускали свои копыта в густой ковёр из жёлтых листьев, прикрытых редким снегом, рыцарь знал, что это тот самый Стольный Волок, тянущийся неизвестно из каких земель, через города Троецарствия и дальше за горы, через форт «Врата» в далёкие и дикие Сивые Верещатники. Землю устлал ковёр опавших листьев. Но, несмотря на это, кроны деревьев изобиловали желтизной листвы. Кипы снега лежали на этих ярких, жёлтых листьях, как белые торты на жёлтых тарелках.
Смеркалось. Был тот час, когда небо оставалось светлым, а лес и товарищи с конями уже превращались в бесцветный тёмный кисель. Ломпатри потянул за уздцы. Его конь остановился. Рыцарь поднял руку, сигналя остальным, что движение необходимо прекратить.
— Припозднились мы с привалом, — прошептал Ломпатри.
К коню приблизился нуониэль. Он пристально смотрел туда же, куда и рыцарь.
— Что-то там есть, — сказал Ломпатри.
Нуониэль указал на деревья впереди. Там, за пышными снежными лапами, едва заметно теплился тусклый огонёк. Ломпатри аккуратно обнажил меч и слез с коня. Вандегриф отправился следом. Нуониэль накинул на свою волшебную шевелюру капюшон. Крестьяне спешились и в страхе схватились за топоры. Нырнув с просеки под снежные лапы, путешественники оказались в лесу, где среди редких, но крупных и раскидистых деревьев, у крошечного костерка сидел закутанный в старые лохмотья человек. С одной стороны казалось, что на плечах его суконный армяк, с другой — затрапезка, а с третей посмотришь — и вовсе кожух. Все эти лоскутки материи дополняли старые, изношенные, дырявые заячьи шкуры, превращающие его фигуру в шар. Голову человека покрывал капюшон, из-под которого торчали длинные спутанные волосы и растрёпанная борода, с запутавшимся там сухими листьями. Увидев гостей, хозяин костерка даже не шевельнулся. Он продолжал греть свои красные руки над пламенем и жевать кусок сушёного мяса. Рядом с ним лежал лишь кожаный мешок небольших размеров и дорожный посох, увенчанный черепками мелких грызунов и облезлыми перьями птиц. Ничего похожего на меч или лук опытному взгляду Ломпатри не попалось.