Нуониэль. Книга 1
Шрифт:
Закич оставил нуониэля и громко обратился ко всем:
— Думаете ваш рыцарь такой уж великодушный? Да он позволил мне врачевать нуониэля только ради того, чтобы откупиться им позже за убийство вирфалийского рыцаря. И ваших степковых он послал на бой, думая только о своей шкуре! Полководец!
Несмотря на столь громкие разоблачения, слова Закича встретили более чем спокойно. Крестьянам, потерявшим двух близких, прошлое Ломпатри и нуониэля оказалось неинтересно. Жрецы, не знавшие большей части истории, слушали всё молча и пытались понять, кто есть кто, и кому из всех этих
— Не кипятись, Колбасник, без тебя тошно, — пробурчал Молнезар, усаживаясь на древнюю каменную плиту прямо у могил.
— Да, Колбасник! Покричи где-нибудь в другом месте, — поддержал Молнезара крестьянин Мот и уселся рядом с ним, обняв земляка.
Закич обвёл собравшихся взглядом. Каждый погрузился в свои раздумья. Теперь говорить что-либо оказалось уже лишним. Да и желание разговаривать у Закича резко пропало. Он лишь тяжело вздохнул и пошёл прочь. Но он не сделал и десяти шагов, как на его пути выросла крупная тёмная фигура — Вандегриф. Черноволосый рыцарь, с обагрённым запёкшейся кровью мечом, выглядел усталым, будто только что пробежал три версты в своём тяжёлом доспехе.
— Наорался, Колбасник? — спросил Закича Вандегриф. — За версту слыхать. Ну что стоишь? Хоть воды принеси!
— А на закуску колбаски? — едко спросил Закич и направился прочь от погребального костра, могил и всех, кто не встал на его сторону. А воскресшего рыцаря встретил радужно. Кто-то до конца не верил в то, что могучий Вандегриф нашёл свою смерть в схватке с обычными бандитами. Другие наоборот уже не надеялись снова лицезреть его длинную, чёрную, засаленную шевелюру. Слуга жрецов Челик принёс рыцарю воды. Вандегриф утолил жажду и объявил, что готов немедленно выступать. Такая бодрость духа подстегнула и остальных. Не прошло и получаса, и компания вновь решительно смотрела на грядущую дорогу. Выживших бандитских скакунов отловили и оседлали под себя. А вот раненого Атея решили оставить жрецам.
Лучника положили в жилище жрецов на подстилку из сена. Жрец Бова сидел рядом на полу, облокотившись на очаг в центре комнаты. Предводитель Наимир сидел за столом. Ломпатри, отдав распоряжения своим людям, наведался к жрецам, чтобы уладить дело с раненым. При рыцаре были Воська, Навой и Закич. Коневод сразу же подошёл к Атею и ещё раз взглянул на его рану. Выглядело ужасающе, но Закич видал и хуже.
— Уважаемые жрецы, прошу вас присмотреть за нашим другом, — вежливо попросил Ломпатри.
— Я пойду с вами! — крикнул было Атей, но Закич быстро присмирил паренька; сейчас не время для молодецкой бравады — у рыцаря и без этого много хлопот.
— Господин рыцарь, мы не лекари и не сможем врачевать твоего человека так, как подобает, — ответил Наимир.
— Я не прошу вас врачевать, я прошу проследить, чтобы он снова встал на ноги. Мой лекарь говорит, что всё не так страшно. Парень быстро поправится.
— Нас часто посещают разбойники, и мы не можем гарантировать безопасность твоего человека, — возразил Наимир.
— Когда я вернусь, я хочу, чтобы Пострел был жив, —
— Зима на носу! — посетовал Наимир. — А припасов мало. Когда вы ещё вернётесь! Да и вернётесь ли?
— Всемогущие! — воскликнул вдруг Закич и отстегнул от своего пояса мешочек для монет. Коневод выскреб оттуда всё, что было, и шлёпнул монетами об стол перед носом Наимира. Жрец аж вздрогнул от резкого звука. На столе лежали три серебряника — последние сбережения Ломпатри, которые тот заплатил Закичу ещё в Степках. Отдавая деньги, Закич посмотрел на своего господина так, будто бы искал его поддержки. Сам владыка провинции Айну заметил это и ответил Закичу одобрительным кивком. Навой в свою очередь поставил на стол увесистую мошну с монетами: всё это добро он собрал с поверженных разбойников.
— Я не могу гарантировать его безопасность, — сказал жрец Наимир, пряча деньги себе за пазуху.
Ломпатри подошёл ближе и, облокотившись на стол, посмотрел Наимиру прямо в глаза:
— А я не могу гарантировать, что буду в хорошем настроении, когда вернусь, — сказал рыцарь и направился к выходу.
— Чтобы вернуться, вам нужно чудо, — крикнул ему вдогонку жрец Наимир. — Одним сказочным существом, которое не умеет говорить, здесь не отделаться. Как же вы собираетесь это провернуть?
В дверях Ломпатри столкнулся с Молнезаром. В руках у того курлыкал почтовый голубь.
— Сейчас вы напишите четыре слова, уважаемый жрец, — сказал Ломпатри и подошёл к Наимиру, положив руки ему на плечи и усадив за стол. Он пододвинул к рукам Наимира черепок с чернилами, перо для письма и туесок, где хранились маленькие свёртки тонкой бересты, на которой писали сообщения.
По взгляду рыцаря жрец понял, что спорить бесполезно. Он взял перо, обтёр пальцами острый конец и обмакнул его в черепок. Затем он развернул берестяной свёрточек и приготовился писать.
— Гвадемальд идёт, — продиктовал Ломпатри. — Тьма их.
Затем он внимательно проследил за тем, как Наимир выводит каждую букву. Убедившись в том, что сообщение написано верно, Ломпатри подозвал Молнезара. Тот подал жрецу птицу. Наимир ловко прикрепил свёрточек к ножке голубя.
Уже на крыльце, когда птицу выпустили в направлении форта «Врата», на перевале Синий Вереск, Наимир сказал:
— Господин рыцарь, вы играете с очень могущественным человеком.
— Значит, вы не верите в то, что в форте засело некое сказочное существо, вроде колдуна? — спросил Ломпатри.
— Я верю в то, что этот некто переиграл господина Гвадемальда. А может быть, и не переиграл. Форты просто так ещё никто не сдавал, а вот тайных союзов за историю Троецарствия случалось много.
Ломпатри улыбнулся.
— Служили бы вы в вирфалийском ополчении, уважаемый жрец, — сказал рыцарь, — не было бы вам цены!
— Благодарю за столь высокую оценку моих скромных возможностей, — ответил жрец, явно польщённый словами рыцаря.
— Если бы все полководцы Вирфалии обладали таким прозорливым умом, в прошлой войне я бы взял вашу столицу за месяц, — добавил Ломпатри столь мрачно, что жрец слегка побледнел.