Нуониэль. Книга 1

Мутовкин Алексей

Навой закрыл глаза, запрокинул голову вверх и распростёр руки. Теперь он походил на огромную статую в старом разрушенном храме, построенном много эпох назад таинственными зодчими. Женщина в каменных одеяниях, покрытая мхом и трещинами, так же как и Навой обращалась к бесконечности. Навой, просивший за души двух простых крестьян, обращался к тем же, к кому тысячелетиями возносила свои мольбы каменная фигура, прося за целый мир. Старый солдат, переживший войну, не имел понятия, о чём именно он просит эту бесконечность, а каменная статуя, в молчании своём, знала больше любого из жрецов, и безустанно, из года в год, просила бесконечность лишь

о самом малом. Ей, холодному камню, не имеющему ни ушей, чтобы слышать, ни глаз, чтобы видеть, ни кожи, чтобы чувствовать, ни уст, чтобы говорить, как никому другому известно, что такое одиночество и как важно, осознавать, что рядом есть кто-то ещё. Ведь только осознание и было у этого лишенного чувств камня, которому предали форму женщины. И камень знал, что и он, и все собравшиеся сегодня у могил двух крестьян, все народы Троецарствия, да и вообще все живые существа в Эритании, да и сам этот мир Эритания — бесконечно одинок. А если любовь и впрямь больше и света и жизни, то чего же ещё просить у бесконечности, кроме как знака, что мы не одни?

— Ты мне только одно скажи, господин рыцарь, — заговорил вдруг Закич, не отрывая глаз от свежих могил, — с чего бы нам запросто не уйти ещё засветло? С чего это нам так воевать захотелось? Или воевать мы совсем и не жаждали? Прости, я запамятовал, кто из нас в бой последним вступил?

— Их пришло слишком много, — сказал Атей, лежащий на носилках, которые устроили тут же, на одной из шести крупных каменных плит.

— А если бы их пришло пять десятков? — спросил Закич, явно намеревавшийся устроить балаган. Может, об этом стоило подумать заранее? Ох, извините, я забыл, что наш командир не мог думать! Он давил муху!

— Что ты! Что ты! — всполошился Воська, подбежав к Закичу, который на фоне пламени от погребального костра выглядел как огненный демон. — Успокойся, Закич. Всё будет в порядке.

— А вот теперь не лезь, Воська! — рявкнул Закич, оттолкнув старого слугу. — Твой господин рыцарь ничего мне не сделает. Он уже привык, что всю грязную работу за него выполняет новый черноволосик Вандегриф. Только вот нету теперь Вандегрифа! Есть только две могилы простых крестьян. А ты, рыцарь, стоишь тут и молчишь, как пень!

— Чай не экий коневод, чтоб в такой час словоблудничать без толку, — спокойно ответил Ломпатри.

— А оттого, что теперь Керу и Влоку в земле лежать есть толк? — спросил Закич, подойдя к Ломпатри. — Одного звали Кер, а другого Влок. Это если ты забыл.

— Это ты забыл! И вы все забыли, то, что я говорил ещё в Степках, — сказал Ломпатри, перейдя почти на крик. — Хотели помощи опытного воина? Я вам её дал: посоветовал сидеть дома и не высовываться. Милости ради, дал ещё и предречение: пойдёте за детьми — вот в таких могилах и окажетесь. Ажно не говорил?

Все замолчали, но Закич не унимался. Он в ярости зашагал вдоль основания разрушенной стены. Подняв с земли маленький камешек, он швырнул его в пылающую кучу трупов людей и коней. Камень мгновенно растворился в кучах красных углей.

— Благодарствуйте рыцаря Ломпатри за благодеяния его! — произнёс Закич величаво, указывая на рыцаря, стоявшего в рваной, замазанной кровью белой рубахе, поверх которой сиял золотой медальон — признак благородного сословия. — Он пожертвовал двумя ради спасения всех нас. Поведай же, сколь тяжёл такой выбор. Расскажи, как мучался ты в часы затишья перед сечей. Молви нам, как размышлял ты о грядущем тёмном часе.

— Не ерепенься, — попросил

его Мот, — всем худо.

— Мы могли просто уйти! — обозлился на него Закич.

— Ты не видишь дальше своего носа, коневод, — сказал Навой. — Ты считаешь, что господин рыцарь поступил опрометчиво, оставшись здесь и дав бой бандитам? Но, как я уже сказал, ты близорук. Ты — лось!

— Попридержи язык, степковый! — осадил его Закич.

— Лось сильнее охотника, — догадался вдруг Мот. — Встретишь в лесу разъярённого лося — он сомнёт тебя и мокрого места не оставит. Но как только почует охоту, лось пугается. Зверюга несётся по лесу сломя голову, и никогда не останавливается и не нападает. Если бы мы ушли, бандиты бы прознали про нас от этих, — он кивнул в сторону жрецов, — и вышли бы на наш след. Они настигли бы нас в незнакомой местности уставших от ночного перехода, а то и вовсе спящих. Хитро придумали, господин рыцарь! Я поначалу тоже недоумевал — с чего медлить! А оно вот как выходит. К тому же, у нас теперь есть лошади и провиант. Мы в силах продолжить путь.

— Так чего же ты медлил с боем? — снова напал на рыцаря Закич. — Ты и черноволосик могли бы на пару разобраться с этими гадами!

На этот раз успокоить коневода взялся нуониэль. Он подошёл ближе и коснулся его плеча. Но Закич только одёрнулся.

— Хватит за них заступаться! — закричал он на нуониэля. — Тебе и подавно! Ты ещё хуже! То, что Кера и Влока больше нет, вообще виноват только ты! Что тебе мешало вспомнить? Ты просто не хочешь вспоминать! Тебе удобно ничего не знать о своём прошлом. И каким гадом же ты был, если даже сейчас без памяти, нутром чуешь, что копаться в своём прошлом, то же, что и чан с дерьмом ворочать?

— Закич! Не начинай! — раздался грозный голос Ломпатри. — Господин нуониэль…

— Может быть, господину нуониэлю надо перестать жалеть себя и вспомнить всё, что он умеет вытворять со своим гнутым мечом?

— Закрой свой рот, холоп! — процедил сквозь зубы Ломпатри, покрасневший как рак.

— Перестань, рыцарь! — усмехнулся на это Закич. — И ты и я знаем, что веткоголовый порубил бы всех этих всадников на «раз-два». А потом, сев на трупы, съел бы и тебя, и твоего Вандегрифа вместе с конём.

Закич замолчал. Крестьяне стали переглядываться.

— Это правда? — спросил молодой Молнезар.

— Давай, правитель Айну! — дерзко подбадривал рыцаря Закич. — Расскажем им правду. Всем станет легче, а наш попутчик в зелёном плаще, возможно, вспомнит своё чёрное детство, когда его били палками какие-нибудь суровые мастера меча. Уважаемый жрец, — обратился он к пухлому жрецу Бове, — почём нынче в вашем стольном граде принимают сказочных существ?

— Это как повезёт! — ответил Бова. — Если какой старик-колдун, то пару серебряных можно выручить. Коль карлика привести, то можно и золотом разжиться. А если что особенное, вроде…

Закич вопросительно указал на нуониэля.

— Вполне, — согласился Бова. — То можно получить очень даже недурную сумму. А если золота не надобно, то можно снискать привилегии. Например, титул или же помилование за преступление.

Закич радостно хлопнул в ладоши. Затем он подошёл к нуониэлю и обнял его обеими руками за голову.

— Милый мой друг, — тихо сказал он нуониэлю, нежно улыбаясь, — ты у нас как скотина на забой. Идёшь за этим рыцарем следом и не знаешь, что сдадут тебя первому вирфалийскому отряду, который предъявит Ломпатри обвинения в убийстве здешнего рыцаря.