Нужный образ
Шрифт:
Несмотря на недоверие и страх, меня охватила волна жалости.
Наконец он поднялся, его взгляд был диким, а сам Вилли казался более изможденным, чем раньше. Капли дождя струились по щетине на его щеках, по подбородку, вниз по белым волосам, видным в распахнутой рубашке.
— Где, черт возьми, вы были? — потребовал он ответа.
— Ты хочешь сказать, где ты был? — ответил Джош. — Разве ты не смотрел телевизор?
— Да. Что-то вы очень снисходительны к Джентайлу. В чем дело?
Джош взглянул на него с деланным изумлением.
— Снисходительны
— Я говорю о Джентайле! — заорал Вилли. — А не о Сити-Холле. Кому нужен Сити-Холл! Я хочу Джентайла! Вставьте его имя в отчет! Расскажите людям, кто он, этот чертов распутник!
— Подожди минутку, Вилли, — начал Джош, но Вилли завелся.
— Ждать, ждать, пошел ты!.. Ты защищаешь этого ублюдка, вот что ты делаешь! Ты продал нас коммунистам и шлюхам!
Он бросил на нас свирепый взгляд.
— Как насчет шлюхи на Сентрэл-Парк-Вест? Почему ты ее не вызвал?
— Но Вилли! — воскликнул Джош. — Джентайл же никогда там не был! Только Сондерс! Ты же никогда не говорил, что у Эвы был Джентайл!
Но Вилли вошел в раж, размахивая кулаками перед лицом Джоша.
— Я дал тебе снимок Джентайла, когда он входил туда вместе с другим парнем, — крикнул он. — Что ты с ним сделал, продал им?
Очевидно Вилли спутал Сондерса с Джентайлом.
— Кому это продал? — безнадежно спросил Джош.
— Джентайлу и его банде, — орал Вилли. Неожиданно он выхватил из плаща тяжелый молоток и с горящими глазами двинулся на Джоша.
Я застыл, мои ноги, ставшие свинцовыми, увязли в грязи на дорожке. Не знаю как, но мне удалось выговорить, заставив свой голос звучать, как обычно:
— Поэтому мы и здесь, Вилли. Мы хотим, чтоб ты дал нам материалы на Джентайла.
Вилли медленно повернулся ко мне, казалось, ему было трудно сфокусироваться на мне взгляд.
— Что ты здесь делаешь, старик? — с удивлением спросил он.
— Я говорил Джошу, нам что-нибудь нужно на Джентайла. Вилли, ты же знаешь, фотография Джентайла, что ты дал нам, входящего в заведение Эвы, была слишком размытой. Ее нельзя представить комитету, никто не сможет разглядеть лицо Джентайла.
Вилли нахмурился.
— Я же говорил этому тупому ублюдку пользоваться японской камерой, а не этой Большой Бертой…
Краем глаза я мог видеть Джоша, его лицо было напряженным и бледным, он рассматривал Вилли.
— Нам нужен Джентайл, Вилли. Джентайл! — он почти кричал. — Джентайл!
Вилли долго смотрел на нас. Мое сердце сжималось от холода, когда я глядел в его безумные глаза. Что бы ни делал Джош, я надеялся, это сработает, и быстро.
Постепенно имя Джентайла, кажется, проникло в мрачное, измученное сознание Вилли. Он кивал и облизывал губы.
— Да, Джентайл, — бормотал он. — Надо достать этого ублюдка.
Неожиданно он поднял кулак и неистово потряс его в направлении Сити-Холла.
— Вы, сводники
Единственным ответом был шум дождя и бульканье крошечного ручейка, струящегося по дорожке.
Он несколько раз тряхнул головой, как борец, приходящий в себя после ошеломляющего удара, потом протер глаза. Теперь он стал оживленным и обрел деловитость.
— Пошли. Я кое-что для вас раздобыл, — и он пошел в дождь.
Джош скривил губы и легонько свистнул.
— Иисус Христос, еще немного и…
Гуськом мы последовали за высокой промокшей фигурой, бредущей через колышащиеся нити дождя.
Чуть ли не весь оставшейся день мы ездили в вонючем автобусе Вилли, и он болтал, как заведенный — коммунисты, воры на всех постах, бесчестные политиканы. Гитлер был прав: ниггеры, евреи и католики (не обижайся, старик) должны быть поставлены на место, Сити-Холл и бродяги с протянутыми руками, проститутки, которым следовало бы выбрить головы и пнуть под зад, чтоб они летели из Бронкса до самого Кони-Айленда…
Он болтал и болтал, пока правил машиной по дождливым улицам Куинза. Джош уснул, его голова свесилась на бок, а тело качалось при каждом резком повороте автобуса Вилли. Я тоже уснул, но только для того, чтобы проснуться, когда Вилли толкнул меня и протянул клейкий кусок пиццы.
Я ненавижу этот идиотский символ сегодняшней молодежи, но, не желая испытывать прикосновение этого маньяка вторично, я взял пиццу, сложил ее наилучшим возможным способом и съел. Джош сделал то же самое. Я взглянул на часы. Было почти восемь. Мы ездили несколько часов.
— Теперь мы закончим путешествие, Вилли? — спросил Джош.
— Теперь мы вернемся на стоянку, — ответил тот. — А потом я все вам покажу.
— Что?
— Увидишь. Увидишь.
По-прежнему лил дождь, движение поредело, когда мы прибыли на Манхэттен, чтобы припарковаться на Ист-Сорок девятой улице. Как и раньше, Вилли прошел через узкую решетчатую дверь. На этот раз теплота полумрака была приятной после долгих часов холода в тесном автобусе.
Мы спускались вниз на разные этажи, и я замирал каждый раз, когда с ревом проносился проклятый экспресс подземки.
— Вилли, неужели за тобой никто никогда не увязывался? — спросил Джош.
— Никогда, — решительно ответил тот. — Я могу оторваться от них в десять минут.
— Почему же эксперты не могут тебя найти, Вилли? — продолжал расспрашивать Джош.
— Потому, что я знаю это место как свои пять пальцев, — ответил Вилли. — В тридцатые годы, когда я был мальчишкой, я частенько приходил сюда. Когда к власти пришел этот чертов коммунист Рузвельт, я провел здесь целую зиму в тепле и уюте, как блоха в собачьей подстилке. Утром я выходил и доставал пару булок и молоко. Потом я проводил весь день в изучении проходов. Эксперты! Черт, да они тут заблудятся в десять минут… Ты готов, старик?