Ныне и присно
Шрифт:
— Понял, Михеич, какие девки в нашем районе растут?
«Такие дела…» Едва не подведший под монастырь прут канул в сугробе. Тимша покосился на спутницу — по девчушке сначала дружина игорева прокатилась, потом сам воевода ботинком припечатал, едва не убил, а она одного из мучителей своих спасти изволила. Странно как—то…
— Ты почто за меня вступилась? Я те что, родня? — грубо спросил Тимша.
Девчушка вздрогнула и остановилась. Нагрубивший из одной лишь растерянности Шабанов по инерции сделал еще пару шагов
— Почто вступилась? — вызывающе переспросила она. — Думаешь, я не поняла, кто меня на рынке от смерти спас? А я подлюкой оказаться должна? Тебя милиции сдать? За кого интересно, ты меня принимаешь?
Оля всхлипнула, впервые с момента встречи.
«Во дурак… — Тимша невольно почухал в затылке. — Хорошо еще, что пощечину не влепила».
— Все, отпровожался! Сама дойду! — девчушка гордо вскинула голову, зашагала прочь. Валенки оставляли в свежевыпавшем снегу широкие борозды. Тимша вздохнул и поплелся следом.
«Совсем ты, Шабанов, озверел. Ни за что, ни про что человека обидел. Б-борец с несправедливостью, етишкин пень!»
Оля упрямо шагала впереди. Не оборачиваясь. Даже спотыкаться перестала. Несмотря на задранный к небу нос. Тимша стоически терпел невнимание и зорко поглядывал по сторонам сказано, до дома проводит, значит до дома. Эту пигалицу он в обиду не даст.
Одинокий фонарь не столько освещал ведущую сквозь сугробы тропинку, сколько боролся с метелью. Метель, как всегда, побеждала.
Тропа свернула к занесенному снегами палисаду, потянулась вдоль изломанного, похожего на щербатую стариковскую челюсть заборчика. За палисадом в ночной темноте угадывался неказистый, чуть не на метр ушедший в землю двухэтажный барак.
«Хорошее место для засады…» — пришла в голову неожиданная мысль.
Словно в ответ на нее, из темноты появилась бесформенная фигура в драном кроличьем треухе с оторванными завязками, грязном армейском бушлате и застиранных до потери цвета тренировочных штанах. На ногах фигуры красовались резиновые сапоги.
— А-а, эт-т ты, девка! — cиплый пропитой голос резал слух. — Деньги где?! И закусь!
«Чего-о? — Тимше показалось, что он ослышался. — Кто этому ярыжке [35] хайло раззявить позволил?» Он подался навстречу ярыжке, но замешкался. «А надо ли высовываться? Мужик-то ей явно знакомый, а девица языкатая, сама кого хочешь отбреет. Чего ж встревать непрошено?»
Супротив ожидания Оля виновато съежилась, рука в пестренькой варежке прижала карман, словно несданная хозяину выручка могла выпрыгнуть.
35
Ярыги (ярыжки) — чернорабочие, грузчики, бурлаки, гребцы на речных и морских судах.
— Нету денег… — упавшим голосом пробормотала
Ярыжка грязно выругался. До Тимши долетела густая волна застарелого перегара.
— Ты кому мозги пудришь, сука? — проревел ярыга, угрожающе надвинувшись на девчушку.
Оля сжалась до полной незаметности, но с места не сошла. Детина протянул к ней костлявую грязную ручищу… Дольше Тимша терпеть не собирался. И произносить увещевающих речей тоже. Вся скопившаяся в душе горечь, вся неистраченная злость выплеснулись в сокрушительной зуботычине.
Покрытая недельной щетиной челюсть оглушительно клацнула. Ярыжку пронесло над землей, припечатало к жалобно хрустнувшему забору…
— Папа! — вскрикнула Оля и бросилась к потерявшему сознание мужику. — Очнись, папочка!
Тимша почувствовал, как внутри что-то оборвалось. «Неужели убил?» — мелькнула паническая мысль Он метнулся следом за девчушкой, приложил кончики пальцев к шее, нащупывая живчик…
— Жив! — вырвался облегченный вздох, лоб покрылся испариной. — Отдохнет с полчасика и очухается. Даже помнить что случилось не будет.
На лице Оли, сквозь не успевшую сойти маску ужаса, проступила робкая улыбка.
— Он вообще-то хороший, — промокнув уголком шарфа выступившие слезинки, сказала она. — Только выпить любит… Ему всего-то и надо — на «Льдинку»!
Тимша виновато переступил с ноги на ногу.
— Это… да, конечно… отец, он завсегда отец… Давай я его в подъезд затащу, к батарее — чтоб не замерз.
«Таких отцов самих воспитывать надо! — в то же самое время думал он, с холодным бешенством. — Кулаком и сапогом!»
— Давай, — согласилась Оля.
Тимша напрягся, приподнял обмякшее тело. Судя по вони, мытье детина презирал. «Это мне епитимья такая. За рыцарство идиотское», — обреченно подумал Тимша.
Вскоре ярыжка привалился к батарее. Шабанов попятился, едва не сбив стоящую за плечом девушку.
— Как он? — спросила она чуть слышно.
Словно в ответ, мужик завозился, устраиваясь поудобнее. Булькающий храп сотряс ветхое здание.
— Теперь до утра дрыхнуть будет, — сообщил Тимша.
— Я знаю, — кивнула Оля. Стало ясно, что папашке ночевать у батареи не впервой. И деньги у дочери отнимать тоже.
— Про какую закусь он говорил?
Оля потупилась.
— У меня братики-близняшки… Аслан разрешает для них каждый день по хот-догу брать. Бесплатно.
— Хозяин? — недоверчиво переспросил Тимша. — Азер?
Девчушка кивнула, даже в полутьме подъезда был заметен проступивший на щеках румянец. Наконец он подняла глаза и с вызовом заговорила:
— Ну и что, если азер? Вам, скинхедам, все равно, что они за люди! Всех под одну гребенку стрижете? А они разные!
Тимша вздрогнул и посмотрел на девчушку с брезгливой жалостью.