Ныне и присно
Шрифт:
Сжимавшая меч рука приподнялась, по хищно вздрогнувшему лезвию пробежали отблески пылавшего в катовом горне пламени.
— Поумерь лютости, воевода! — внезапно подал голос забытый всеми посадник. — Ты сюда поморов защищать ставлен, а не мечом на них размахивать!
Наступила тишина — злая, звенящая натянутым до предела нервом. Оттого совершенно неуместными казались шумное сопение ползавшего на четвереньках дьячка и мышиный шелест собираемых пергаментов.
Разъяренный воевода метал грозные взгляды то на подпиравшего
— Ох, Нилыч! Ну ты и вырядился!
Букин, одетый в добротный, но лишенный каких-либо изысков зипун, обошел вокруг оторопевшего воеводы, уперев руки в боки, встал перед Нифонтовым. Хитроватые глазки насмешливо пробежали по надетому посадником кожуху — от расшитого золотым кружевом ворота, по богатому жемчужному узорочью и до украшенного меховой опушкой подола.
— Перловиц-то сколь на себя понавешал! Лучше б девкам на буски раздарил!
— На бу-уски! — протяжно передразнил обиженный посадник. — Темный ты, Федька, человек. Нынче так в Московии одеваются. Иначе за лапотника примут, да в шею погонят!
Воевода тут же забыл о Заборщикове, всем телом повернулся к Нифонтову.
— Здесь тоже Московия. Не забыл ли, посадник? Я ведь и напомнить могу!
Выплюнутое через губу обращение «посадник» прозвучало в устах воеводы хуже ругательства. Нифонтов набычился, благодушное от сытой жизни лицо тотчас окаменело, налилось угрюмой силой. Куда и девались манеры зажиревшего купчика? Перед воеводой стоял не раз ходивший против датчан и шведов ушкуйник. Даже изукрашенный кожух сидел на нем, как взятая с бою добыча.
— А ты не грози, воевода! — в горле посадника по-волчьи клокотнула ярость. — Чай не лапотники перед тобой. Терский берег от Москвы далеко, зато от Колы до ада три версты. Слыхивал такое?
Воевода скривился, как от зубной боли, но кивнул.
— Меня на посад не царь — поморы ставили. Перед ними мне и ответ держать!.. Прибери железяку, тебе сказано!
Воевода помедлил, но подчинился. Меч неохотно скользнул в ножны. Некоторое время воин и посадник сверлили друг друга взглядами, потом взор Нифонтова помягчел. Чуть заметно мелькнула усмешка.
— О-хо-хо! — пожаловался Нифонтов. — Не пойму никак, и что на меня накатило? Старею наверное, ворчу, как старуха на завалинке… Звиняй, воевода, ежели обидел невзначай — сам знаешь, со старого да малого какой спрос?
Вовевода промолчал, да посадник и не ждал ответа.
— Значится, ручаться пришли за парнишку? — уже без ерничества обратился он к Заборщикову.
— Ну, — уркнул не спешивший расслабляться помор. — Какие грехи на парне и были, все искуплено. Кабы не Тимша, не утечь бы нам. Шабанов, нас спасаючи, на яхте драку затеял, оттого сам уйти не смог.
«Не так оно было! — Сергей мучительно покраснел. — Ну, сунул немчуре в зубы, так ведь попутно! А что внимание от побега отвлек — случайно вышло.
— Эвон ка-ак… — меж тем задумчиво протянул Нифонтов.
«Приятное дело — слушать, как из тебя героя делают. И вообще, гвозди под ногти или маленькое пятнышко на чести разве ж это выбор… для помора?»
— Не так оно было! — повторил Шабанов уже вслух. — Не думал я никого прикрывать, само вышло. Случайно.
«Таки сказал… видно, черт за язык дернул… А людей в Колу все равно пошлют — Заборщиков мужик тертый, и не поверит, а поедет. На всякий случай…»
Сергей виновато потупился, как по лицам поморов неудержимо расплываются улыбки. Громкий дружный смех заставил оторвать взгляд от пола. Хохотали все. Усмехался даже воевода, хоть и криво — одним уголком рта.
— Случайно, гришь? — утер выступившую слезу посадник. — Дурак ты, паря! А где видано, что б по-другому? Это уж потом баюны наплетут, как ты с горящим взором на ворога кидался. Нилыч выдержал многозначительную паузу и рявкнул, — в зубы каянцу совал?!
Сергей покаянно кивнул.
— Во! — назидательно поднял толстый палец посадник. — А что ты при том думал: как челюсть половчей вынести, али погоню отвлечь — рази важно?
— Верно сказано, — подал голос воевода. — Я бывало… он смешался и закончил совсем другим. — Ладно, с парнем ясно уж. Пойду, гляну, как там стрельцы…
Он порывисто шагнул к выходу, Заборщиков посторонился. Воевода замер, острый взгляд впился в лицо не уступавшего ни ростом ни статью помора. Серафим простодушно вылупился в ответ, борода раздвинулась, демонстрируя щербатую улыбку. Воевода неопределенно качнул головой и скрылся за дверью.
Стоило воеводе цареву покинуть общество, Нифонтов облегченно вздохнул, плюхнулся на лавку.
— Тяжела она, доля посадникова… — посетовал он, расстегивая кожух. Наружу выкатилось обтянутое вышитой рубахой пузцо.
— Эт-т верно, — «посочувствовал» Букин, — Такое беремя таскать… Я бы не смог.
— Трепло! — беззлобно отмахнулся посадник и, повернувшись к тупо застывшему кату, досадливо бросил, — Эй, Осип! Ослобони парня-то!
Кат разочарованно отложил молоток, принялся за кандалы. Тяжелый железный браслет с грохотом упал на пол. За ведущей в темницу дверью грубо выругались, скрипнула лежанка и, чуть погодя, донесся раскатистый храп.
— И Харламова из «холодной» гони! — вызверился Нифонтов. — Пора бы уж и проспаться!
Кат помог Сергею утвердиться на ногах, неспешно побрел собирать пыточный инструментарий. Печально согбенная фигура, пальцы, украдкой погладившие зловещего вида клещи, весь облик палача олицетворял недовольство лишенного любимой работы человека. Выждав с четверть минуты и убедившись, что посадник передумывать не собирается, кат поплелся за похмельным воином. Растоптанные боты уныло шаркали по земляному полу.