О-3-18
Шрифт:
— Не-а. А кто-то должен? — спрашивает Джуд, и голос его звучит в некотором отдалении.
Как минимум потому, что Шайль стоит, упираясь кулаками во входную дверь. Клочок бумаги нашелся. Он лежит на полке с обувью, куда обычно рокер ставит свои ботинки. Видимо, прилип к подошве и отпал с нее?
Шайль закрывает глаза. Разум не на ее стороне. Наоборот, он в сговоре с внутренним зверем. Если можно охотиться, почему бы не сделать это разумно?
Девушка опускает руки. Плечи расслабляются. Она идет назад, чувствуя, что
— Помнишь? — спрашивает парень.
Карточка помятая. Но на ней легко можно угадать Шайль и Джуда: девушка явно не в восторге, хмурится и отводит взгляд, поджимая губы, как обычно она делает перед любой камерой; а вот парень радостный, прижимается к щеке Шайль, зажмурив один глаз и вывалив язык.
— Это было самое идиотское свидание в твоей жизни, да? — пьяно смеется Джуд, отводя руку с фотоснимком и опуская взгляд на него. — Но было круто. Жаль, что я все проебал. И тебя, и барабанщика. И самого себя проебу, похоже…
Что-то щелкнуло в Шайль. Зверь отпрянул, отворачивая морду от чего-то неприятного. А человек… нет, девушка. Девушка моргнула, удивленно подавшись назад. Перед ней сидел Джуд. Тот Джуд, который был неплохим парнем до тех пор, пока его вялым репетициям не дали шанс на небольшой сцене. После этого Шайль и Джуд перестали спать. Видеться регулярно, распивать кофе на балконе, куря сигарету за сигаретой и посмеиваясь вместе над ежедневными новостями. Больше не было свиданий, не было «мы». Только «ты» и «я». Всего за несколько недель все стало скучным.
Несколько недель? Люди так быстро могут меняться?
— Иди в душ, — Шайль приходится выдавливать из себя слова. — Спишь в своей комнате. Больше никакого алкоголя. Приведи в порядок прическу. Брось затею с группой. Найди нормальную работу. Тогда разрешу остаться.
Джуд некоторое время молчит. Отупело смотрит в стену — будто уснул с открытыми глазами. Но вдруг кивает.
— Я знал, что ты это скажешь. Я не брошу свою группу. Просто пришел повидаться напоследок, — язык рокера все так же заплетается, но речь звучит осмысленно. — Это мой выбор. Нам было круто, но…
Шайль не слушает дальнейшее. Она поняла общую суть, и ей это, в общем-то, понравилось. Кажется, девушка только что чуть не совершила огромную ошибку. Разрешить остаться? Этому придурку, мечтающему играть рок на большой сцене в мире, который через год может развалиться? Да что там «может»! Развалится. Обязательно развалится.
Девушка берется за чайник. Тянется к банке кофе. Конечно же на ней не написано «La r'eussite». Слово гораздо проще: «Львов». И этот кофе вовсе не паршивый. На самом деле, ей хотелось пить больше, чем две чашки в день. Хоть и непонятно, каких таких львов потеряла компания. Но Шайль вряд ли заботили подобные вопросы. Ей просто хотелось выпить кружку теплого кофе с привкусом пепла и послушать тишину.
— Спасибо за все, — повторяет Джуд.
Раздается скрип стула. Шайль бросает взгляд через плечо и пелену слез. На столе — фотоснимок и одинокий ключ.
— Не прощаюсь навсегда. Но сюда больше не приду, — слабо улыбается рокер, потирая пластырь на лбу; туда еще недавно ударила ложка. — Пожелаешь удачи?
— Удачи. И с группой, и со всем остальным, — кивает Шайль, с трудом выжимая из себя слова.
Сейчас ее не заботит ни запах мяса, лежащего на столе, ни вонь перегара. Плита под чайником уже нагревается. Скоро кофе. Совсем скоро… Только бы не зарыдать.
Дверь тоскливо щелкает. Девушка делает шаг к столу, хватается за кусок мяса. В несколько больших укусов добивает ужин, стараясь не сосредотачиваться на вкусе и текущих по щекам слезах.
— Нужно найти нового квартиранта, — бормочет Шайль.
Она не облизала пальцы. Просто вытерла их о ближайшее полотенце и прислушалась к звукам из чайника.
***
Горячий кофе успокаивал разбушевавшиеся нервы. Девушка хвалила себя за то, что сдержалась. Соседский балкон пустовал. Небо молчаливо наблюдало за происходящим.
— Баста. Ба-а-аста, — бормочет Шайль, выдыхая сигаретный дым. Тыкает пальцем в небо. — Ты понимаешь? Хватит так смотреть!
У тверди нет глаз, но детектива не покидает ощущение того, что за ней наблюдают. Словно через стекло в допросной комнате. Стоит какой-то пронырливый коп, смотрит, скрываясь от ответного взгляда. Слова Жана упорно продолжают звенеть в голове.
— Что ты такое? Конечно же ты небо, чем ты еще можешь быть? — недовольно говорит Шайль.
Делает затяжку, запивает кофе.
— И нет за тобой ничего. Вот вообще ни-че-го. Ты просто небо. Мой старый приятель, который тверже любой железки. Да ты тверже яиц моего отца! Вот как!
Когда Шайль чувствует, что мозги немного не в порядке, она позволяет себе разговаривать с небом. В конце концов, не зря оно висит вот тут — на расстоянии накренившейся с перила кружки? Зачем оно еще нужно, кроме как выслушивать все безумные бредни?
— Я вообще не понимаю, как можно думать, что за тобой что-то есть! — возмущается девушка.
Напрасно возмущается. Небу, конечно, очень интересно это все слушать; но все знают, что за небом одного мира скрываются другие миры. Просто попасть в них можно только через Врата, наполненные Космосом. Это логично, так все устроено. Каждый мир заперт в небесном шарике, из которого есть выход в соседний. Как комнаты в квартире. Плоский земляной пол, статичные лампочки: солнце и луна. Потолок неба…
— Если бы за тобой что-то было, тебя можно было бы пробить! Разрушить! Понимаешь? — спрашивает Шайль, кидая окурок в почти пустую кружку. — А раз тебя нельзя разрушить, то за тобой ничего нет. Все просто.