О-3-18

Flora Macer

— Ты не помнишь меня, да? — вопрос со стороны Надин заставляет Шайль покачать головой. — Почти неделю назад.

— И что было неделю назад? — детектив вряд ли вспомнит кого-то, кто не связан с работой.

— Ты запрыгнула на мой балкон, — напоминает Надин. — Попросила сигарету, отпила чай. И упрыгала дальше. Даже не спросила имя.

Шайль хмурится. Переводит взгляд на девчонку. Наклоняет голову к плечу, разглядывая лицо и вспоминая тот случай.

— Я опаздывала на работу, — припоминает Шайль.

— Ха-ха-ха!

После этого думаешь, что не крутая? Да кто ж на работу так бежит?

— Видимо, я.

Шайль смущена. Почему-то. Тогда, на балконе, она даже не смотрела на девчонку, у которой стрельнула курево. Помнит только вкус ромашкового чая и нелепость сигареты-«пустышки».

— Значит, ты все-таки куришь?

— Да. Но не такие крепкие, как у тебя, — Надин вдруг прижимается к Шайль, обняв ее так крепко, как получилось. — Ты мне тогда очень понравилась… да и сейчас…

Девушка вспоминает про Гириома. Можно ли сказать, что они пара? О великие ёрки, о чем Шайль думает?..

— Ты тоже ничего такая, малышка, — бормочет Шайль, поглаживая Надин по каштановым волосам. — Но нам надо сосредоточиться на деле.

— Угу!

Девчонка отстраняется и в последний раз бросает взгляд на квартиру.

— Прощай, Жан. В следующей жизни ты обязательно сделаешь все, что не успел в этой…

— Твой брат француз?

— Наполовину. Его отец француз, — кивает Надин. — Жан Яснословный. Брата назвали в честь него.

Шайль пробрало. Она вспомнила странного проповедника, который подошел к ней в фуникулере. «Подумайте, что есть Небо? Может, в размышлениях вы встретите Бога». Как сейчас помнит. Поэтому трясет головой:

— Пойдем. Пока ночь, мы должны успеть пройти… хотя бы большую часть.

Не стоит рассказывать о том случае. И вообще думать о нем. Достаточно порадоваться, что Надин не француженка.

Глава 14: День 7

Ночь скрыла все, что не попадало под свет фонарей. Дождь спрятал остальное. Сделал окружение размытым, несущественным, несуществующим. Но Шайль знает, что Надин плачет.

Они идут по тротуару, по которому уже никто не ходит. Они пересекают улицу за улицей. Поднимаются по ступенькам и спускаются. Им никто не мешает: единственные жители О-2 спят, сгрудившись в кучи. Шайль уверена в этом.

А вот в чем она не уверена — так это в том, что Надин в порядке. Каждый раз, когда детектив бросает взгляд на лицо попутчицы, замечает одно и то же выражение.

И теперь снова. Безучастность. Дождь очень помогает отстраниться от происходящего. Постоянно колотящие по плечам и голове холодные капли. Куртки

не спасают в такой долгой прогулке.

Шайль думает, что ей стоит сказать что-то. Но слова смывает дождь. Сил осталось мало. Только на отупелое вышагивание вперед, к цели. Среди многоэтажек, замерших в прошлом.

Надин то и дело утирает лицо рукавом. Она сейчас похожа на маленькую девочку, с которой себя не ассоциировала добрую пригоршню лет. И теперь Надин посетило знакомое чувство растерянности. Как в день, когда умерла мама.

Выходит, что теперь эта маленькая девочка окончательно осиротела. Брат был последним, кто действительно заботился о Надин. А теперь — только дождь и неизвестность.

Шайль останавливается так резко, что подопечная влетает носом в спину. Отступает, удивленно глядя на замершего детектива.

— Что-то не так?.. — спрашивает, даже не пытаясь перекрыть голосом звук дождя.

Шайль не отвечает. Она хватает Надин за руку и тянет куда-то в сторону. Девчонка торопливо вышагивает следом, не пытаясь сопротивляться.

Дверь местного магазинчика сладостей становится единственным препятствием. Ростом с Шайль, лишь едва шире детектива, дверь выглядит достаточно самоуверенно. До тех пор, пока не получает удар в замок. Самоуверенность срывается жалобным треском. Шайль бьет еще несколько раз, пока дверь не ослабевает. И тогда — удар плечом с короткого разгона. Детектив влетает внутрь, победив единственное препятствие.

— Заходи! — рычит Шайль.

Надин кажется, что она чем-то разозлила проводника, и потому заходит неуверенно, обхватывая дрожащее от холода тело руками. С удивлением смотрит на то, как Шайль включает свет в магазинчике. Заходит за стойку.

Волосы, обычно белые, от влаги потемнели. Стали серебристыми. По сосредоточенному лицу стекают капли. По куртке тоже. Шайль раздраженно выкладывает на стойку весь товар, покоящийся на стеллажах.

— Короче, печенье, конфеты… кексы не советую, затвердели уже, — перечисляет детектив. — Вот эта херьня вкусная. Но много не ешь.

— Мы же… волколюды, — бормочет Надин, глядя на растущую кучу сладостей.

— Пф! Подруга, добро пожаловать в мир сахара. Нам от него крышу сносит. Сильно не налегай, но пару пачек чего-нибудь умять можно.

Шайль запрыгивает на стойку, воссев рядом с горой вкусняшек. Невозмутимо распаковывает сверток с лакричными палочками.

— Ты разбираешься в сладостях людей? — Надин с удивлением подходит, нерешительно хватаясь за упаковку мятного драже.

— Я гуру сладостей, — хвастается Шайль. — В детстве постоянно отбирала у мальчишек все, что им мамочки давали с собой.

Детектив самодовольно смеется, отгрызает сразу половину палочки и жует, продолжая рассказывать:

— Видела бы ты лица этих сопляков. «Ты же волколюд!» Пф-ф! Придурки, ха-ха…