О-3-18

Flora Macer

— Почему ты думаешь, что нет?

Надин тактично проигнорировала комплимент. Может, говори детектив без улыбки, это не звучало бы как издевательство.

— Ты не куришь, но на дым не ругаешься. И травишь себя дешевой туалетной водой, чувствую этот запашок… Еще ты пацифистка. Слабачка. Трусиха. И такая маленькая, что я тебя одной рукой могу прижать к себе, а ты никак не вырвешься.

— Я не настолько слабая…

Девчонка тут же оказывается в захвате. Чувствует сильное тело Шайль, к которому приходится прижиматься. Вжиматься.

Чувствует крепкую женскую руку, обхватившую худую грудь. Надин толкается локтями, но слышит только смех. Шайль продолжает курить, словно не замечает тумаков.

— Слаба-ачка, — тянет беловолосая, все так же прижимая Надин.

— Отпусти! — тихонько рычит девчонка.

— Да не брыкайся, вспотеешь.

Рука соскальзывает с Надин так внезапно, что та чувствует удивление. И… одиночество?

— Рассказывай, — Шайль опирается на перила, поднимая взгляд к луне. — Что у тебя за род?

— Обычный у меня род. Отец волколюд, сильный такой, здоровенный… большой, — бормочет Надин. — Военный.

— Военный, — кивает Шайль. — И поэтому он не в Освобождении. Он на ледниках?

— Угу.

Девчонка и сама не сказала бы, почему отвечает. Кажется, слишком устала, чтобы держать все в себе. Снова. Скорее из-за этого, потому что Шайль не вызывает особой симпатии. Или… вызывает?

— А мать у тебя обычная женщина, которая залетела от крутого волколюда. Его арестовали за какую-то дрянь и предложили пойти на войну. Он согласился, потому что это лучше, чем мотать срок.

— Ну… почти так.

— Классика, — Шайль щелкает пальцами. — Почти все преступники, которые выживают после встречи со мной, выбирают войну. Может, твоего отца тоже я засадила?

— Нет. Он не совершал преступлений. Просто… обратился.

— А это не преступление?

— Не знаю. Не думаю.

— Ну ладно, — Шайль пожимает плечами, бросает окурок в чашку и делает последний глоток кофе. — Где мать?

— Умерла от болезни. Давно.

— Старший брат — человек?

— Угу…

— Ты уж прости, что мы в эту ночь не пошли к нему, — Шайль извиняющимся хлопком метит девчонке по плечу. — Я не особо хочу таскать сопельку по ночному О-2. Гэни говорил, что тут опасно.

— Какая разница, что он сказал? — бормочет Надин, пытаясь говорить тихо, но детектив отчетливо слышит каждое слово.

— Разница в том, что это информация. И ей надо пользоваться. Днем глянем на твоего… м-м… брата.

«Мертвого»? Ты хотела сказать это слово, да, Шайль? С каких это пор ты стала настолько тактичной в общении? Вряд ли хоть один человек в О-2 выжил. Это тоже информация.

— Да, тогда днем, — вздыхает Надин. — Можно мы пойдем в дом? Мне не по себе от этого вида.

Шайль бросает последний взгляд на пейзаж ночного района. Если присмотреться, то

ни в одном окне не горит свет. Это и правда немного пугающее зрелище, учитывая, что сейчас едва за первую долю ночи.

Дверь балкона с щелчком запирается. Шайль отставляет кружку на стол, небрежно подхватывает с него ручку. Дорогая. Заправляемая. Понты. Но удобные. Скорее всего, хозяин этой квартиры тоже мертв. Тут слишком много ценностей: памятных и просто безделушек. Люди не любят оставлять такое… Хотя, может, парень решился сбежать, когда начались беспорядки. Тоже вариант.

Надин падает на кровать и затихает, подвинувшись к стенке. Шайль садится рядом, но не ложится. Только трясет подопечную за плечо.

— Вставай, рано спать.

— Почему?..

— Клыки иди чистить. Хоть ты безмордая, хоть какая, но за зубами следить надо. Нам стоматологи обходятся дорого.

— А ты пойдешь?

— Херьня вопрос.

Шайль поднимается, чувствуя, как ноют мышцы спины и ног. Многовато сегодня приключений. Стоит поспать как следует, чтобы утром быть в готовности. Но клыки и правда важно чистить.

***

— Три дела… одновременно три дела… продуктивная ася… — скрипит боблин Кузнецов, выводя дорогой ручкой слова.

— Даже не буду спрашивать, почему вы называете себя «асей», — апатично бормочет человек Мэйсер, пожевывая спичку.

Кто-то еще использует спички?

— Я добьюсь премии. Я добьюсь ее! — вскрикивает боблин, эксцентрично взмахивая ручкой с ручкой.

— Вряд ли ненормальная загрузка этому поспособствует, но ладно, — человек достает изо рта спичку, меняя ее на сигарету.

Сера вспыхивает, превращаясь в крохотный огонек. Шайль слышит, как трещит прикуриваемый табак. Мэйсер выпускает облачко дыма.

— Ничего, друг, все будет, вы молодец, — следователь похлопывает напарника по плечу и наклоняется над блокнотом, истязаемым Кузнецовым. — А вот здесь запятую пропустили.

— Дайте дописать!..

— Пишите, пишите.

Это глюк? Что происходит? Шайль не может пошевелиться. Чувствует Надин, прижавшуюся слишком тесно, закинувшую руку на живот детектива. Девчонка сопит, провалившись в глубокий сон.

Реальность?

— Вы кто такие? — Шайль вытягивает слова с трудом, прогоняя засуху во рту.

Мэйсер бросает взгляд через плечо. Салютует. Миг — оба исчезли. Шайль моргает, пытаясь отыскать чудаков. Но в комнате больше никого нет.

— Фу-уф… — вздыхая, детектив прикрывает сонные глаза.

Нужно еще немного поспать. За окном солнца вроде нет.

Стоп.

За окном и не будет солнца: оно в другой стороне висит. Шайль не просто так проснулась. Ее никто не будил. Значит, сейчас где-то между первой долей дня и второй. Придется подняться.