o 496d70464d44c373
Шрифт:
Ты отплатишь мне в будущем, и капкан захлопнулся. Но Валентин, к
счастью, был слишком благороден, чтобы воспользоваться этим нечестно,
а я, наивный, в такой постановке вопроса видел только эротический,
безвредный подтекст.
Валентин достал портмоне и отсчитал пятьсот долларов.
– Немедленно возьмите и купите себе подходящую одежду.
– Хотя… – он улыбнулся совсем уж игриво, – вы, бесспорно, произвели
фурор.
Несколько мужчин
меня весь вечер. Безуспешно пытались перехватить взгляд. Я взял
протянутые банкноты и сказал в ответ:
– Многие женщины здесь готовы расцарапать мне лицо, так мне повезло
с кавалером.
А теперь возьми десертный нож и отрежь себе язык.
Я явно сморозил очередную глупость, но Валентин только громко и
добродушно рассмеялся.
Он уже не переставал смеяться – в мельчайших подробностях я описал
ему квартиры №44 и всех ее жителей. Даже не думал, что это ТАК смешно.
– Валентин, все-таки объясните…
– Что?
– Почему вы мне помогаете?
– Потому что я обязан.
36
– Но я ни чем вас не обязывал.
– Не знаю.
Вечер был слишком красив, я был слишком красив, а Валентин был
слишком близок – сквозь весь этот сахарный туман до меня так и не
дошло, что в лексиконе людей вроде Валентина отсутствует слово «не
знаю», есть только «да» и «нет».
Бар «Пекин», в который я зашел сразу после встречи с Валентином,
чтобы окончательно напиться, действительно, походил на кабак из какого-
нибудь «черного» фильма. Здесь забавно и совсем не натужно сочетались
китайский и марокканский стиль. Наверное, удачная задумка какого-нибудь
модного, московского дизайнера по интерьеру. Ширмы, неудобные на вид
кресла, гравюры – все сплошь китайские и, видимо, антикварные
соседствовали с арками, колоннами и узорами на стенах абсолютно в
стиле ночного клуба «Американа», где хозяйничал герой Хамфри Богарта.
Особенно о «Касабланке» напоминали марокканские люстры – и
неудивительно, как я потом узнал у бармена, их купил на аукционе,
посвященном фильму, сам хозяин заведения.
Тяжело нависший табачный дым, приглушенный джаз, публика вся с
темным прошлым. Фэйс-контроль, правда, не пускал сюда
провинциальных шлюх и незначительную шпану. Мужчины здесь были при
деньгах, а женщины с особенно темной помадой на губах. Примостившись
у барной стойки, я стал изучать публику и мысленно разделил ее на две
группы: богема и, как выражались некогда в «Бродячей собаке»,
«фармацевты». Обе команды обменивались
любопытными взглядами.
На меня тоже смотрели. Даже с некоторой надеждой. А сосед по стойке
пхнул локтем в бок и предложил угостить выпивкой.
Иностранец? У меня проблемы с определением национальностей. Знаю,
что в Москве теперь много югославов, но этот вроде другой. Американский
еврей?
– Меня зовут Диего, – сказал сосед с милым акцентом.
Ах, вот оно что. Испанец. Или аргентинец? Чилиец? Мексиканец?
Нафиксатуаренные волосы, смуглая кожа, скуластое взрослое лицо.
37
Я сразу не решился рассекретить свой пол, поэтому молчал и
высокомерно кивал. А он рассказал мне все. Порядочно выпил и нес
изуверский бред. Девушка бросила или проблемы на работе?
Диего – обрусевший португалец. Он в Москве уже десять лет работает
инженером-ядерщиком, а обрусел от количества выпитой заместо чая
водки. Его не пускают обратно на родину, он там кому-то дорогу
перебежал. Здесь я, правда, запутался. То ли он вызов португальской
мафии бросил, то ли рассекретил какую-то террористическую
организацию, то ли схлестнулся с влиятельной сектой. Так или иначе,
коррупция в Португалии процветает.
– Диего, здесь достаточно красивых женщин, – сказал я, обнаружив его
руку на своем колене.
Наверное, он тут же протрезвел. Выпрямился и посмотрел на меня как-то
одичало.
– Ты мальчик?
Я добродушно кивнул.
Может быть, внешне я и похож на женщину, но с голосом все в порядке.
– А красивый, – заметил Диего.
– Спасибо.
Диего понравился мне своим нежелание вникать в чужие биографии.
«Мальчик переоделся девочкой, значит, так надо. Мне тут, во всяком
случае, поживиться нечем». Это слегка мужланский подход к жизни, зато
хлопот меньше.
А вот подвалившему к стойке московскому «быку» гордиться собой не
стоило. Он что-то ревел, материл бармена, увидев же интеллигентную
барышню, меня то есть, стыд потерял окончательно. Полез с вонючими
поцелуями, попытался задрать юбку и бормотал вульгарное «потрогай, он
у меня уже».
К сожалению, я берегу свою честь.
– Отвали, сволочь.
– Ты чё?..
– Простите?
– Ты чё, пацан, что ли?
Я не сдержался:
– Развлеки меня, пожалуйста. Натяни себе трусы на голову и прыгни в
38
таком виде с многоэтажного дома.
Рявкнув «пидор!», бандит размахнулся, чтобы ударить, но я вовремя