О началах, истоках, достоинствах, делах рыцарских и внутренних славного народа литовского, жмудского и русского, доселе никогда никем не исследованная и не описанная, по вдохновению божьему и опыту собственному. Часть 1

Стрыйковский Мацей

Гогкерландия земля, от Гога названа. Кульмия, сегодня зовут Хелмом, от Кульмы названа. [40] Помезания, одиннадцатая прусская земля – от Помоза, сына Веденуто, через которую текут реки Висла, Эльба, Друзно, Дробница и Везера.

Когда так разделили земли между собой сыновья Веденуто, короля прусского первого, некоторые из них, недовольные своими землями, боролись между собой за верховную власть. Из-за чего народы прусский и аланский, которые уже к миру давнему привыкли, ко взаимным войнам побуждали и эти народы на частые битвы один с другим сходились. При этом старший сын Веденуто, как упомянутый Эразм Стелла пишет, рожденный от матери аланки и от отца алана (ибо Венедуто, король прусский, был алан), сам был своими аланами поддерживаем. Но его боруссы, братья, и иные, как иной матерью рожденного, его ненавидели. Они большими войсками сильнее его были, то Литалянус из-за внутренних склок уступить им должен был. После больших боев, с обеих сторон ведущихся, порешеле этот конец несогласия между собой следующим образом. Литво или Литванус, старший Веденутов сын, матерью аланкой рожденный, со своими аланами назад в Аланию вернулся, в предков своих страну во второй раз, и по воле своей там правил, а борусскую землю братьям другим, матерью борусской рожденным, свободно оставил. Принял это условие Литалянус, как старший, и с большим числом своих аланов (как некогда Чех и Лех по Ваповскому из Карватии (Хорватии)), из прусской земли вышел. А когда [его люди] чрезвычайно размножились, то первые старые поселения своих предков и поселения, которые пустыми нашли, легко заселили и заполнили.[40v] И от того их княжество Литаляния, а людей, которые до этого назывались аланами, Литалянами потом назвали. А теперь их обычно литванами зовут.

Так Эразм Стелла литовское имя от Литаляна, упомянутого сына Веденуто, короля прусского, выводит, а хроники другие пишут, что это было после Христа в 373 г., и тому событию древнему в этом году уже исполняется 1204 года. Потому получается, что литовцы в тех местах, где сегодня, осели ранее, чем мы, поляки, в Польше, если Ваповскому верить, который приход Леха в Польшу относит кго ду Христову 550. Этому приходу поляков во главе с Лехом, сейчас бы было 1025 лет, хоть Кромер и другие их приход по времени не определяют. Тогда Литалянус в Литве и Латвии царствовал от 373 в году от Рождества Христова, а Саймо, брат его второй, жмудскую землю от своего имени назвав, в этой земле полновластно и мужественно правил. Ее некоторые историки Суданией именуют (а Страбон называет Samagitiam еxprimеrе nоlеns). Об этом чем и Стелла так пишет: «Borussi vero, quo a Germanis finitimis tutiores forent secum Sudinis, qui ultra Chromi fluenta sades (cades??) habebant eiusque regionis ab origins creduntur, societatem inieri, qui tum virtute et potentia plurimum pollebant».

А боруссы, чтобы границы свои от немцев обезопасить, с судинами, которые за Crоnоmеm, то есть за рекой Неман, по Птолемею, живут и верят, что были гражданами этой страны [41] от сотворения мира, объединились и на время способностями рыцарскими и мощью сильнее были. Там же, немного ниже, Стелла пишет, что судины или жмудины,

которые в то время были с курами, у моря живущими, римскими войсками многократно испытаны, прежде чем побеждены были: Rоmanis armis tеntati magis quam viсti. Ибо Друз, гетман римский (как Плиний свидетельствует), который раньше, чем другие римские гетманы, в северный океан корабли повел, немцев флотом атаковал. Пишет, что страну прусскую Судинию, которая была со Жмудской землей в древности одного языка, римское рыцарство зовет Судима Субериам Лычаная (Sudyma Suberiam), от лыка, потому что в тех странах видели людей, которые, как и сегодня, лык на обувь и иные нужды используют. Пишет дальше, что те судимы (побратимы жмудские) из-за обилия янтаря, которого много в прилегающем море a quibus se terra et mari impigre defensarunt. Эти судимы не только римское оружие испытали. Также саксонцы, которые Англию населили, на них нападали. От последних морем и сушей твердо защищались. Пишет об их обычаях и одежде. Имели – говорит, – те люди корольков или старост своих, которые уставам были послушны, суд по делам церковным вели и в делах торговых понимали, одежда у них была: у мужей – шерстяная, у женщин – из полотна платья, и кольцами из меди или латуни шею окружали. В уши круги вешали, это все и по сегодняшний день, как видим, в Жмуди, к морю сопредельной, в Курляндии, Пруссии, в Лифляндии в народе сохраняется. Оттуда становится видно, что издавна это был один народ с литовцами, и все они из готов, гетов или гепидов, половцев, цымбров, из аланов действительно пошли [41v].

Окончательное мнение Бельского о Литве

Литовский народ издавна происходил из заморских стран у северного моря. Его предков историки зовут гепиды, по-готски ленивые. Они, будучи с воинственными готами того же вида, за ними в Пруссию со своими кораблями пришли, ибо готы, их предки, пришли в Венгрию из Пруссии. Готы, мыкаясь по морям, за своими идти не смели, не имея подходящего повода. А некоторые из них так в Пруссии и остались, и крестоносцы с ними долго воевали, некоторые в пустошах над морем осели, где сейчас Жмудь и Лифляндия. Некоторые на юг пошли, как половцы, некоторые к западу, как ятвяги. Пребывая у моря, где ранее цымбры были, много немецких слов в свою речь впитали. Немцы зовут короля или князя «kinig», а они, изменив немного, «kunigоs». По-гречески бог Теос, а они зовут Дзевос, ибо, помимо прочего, при Греции были на море Понтском. Есть и латинских слов много в их языке, ибо издавна плавали в море у берегов Британии, которую сейчас зовем Англики. А когда в тех странах осели, где сейчас живут, перемешали язык и народ с Русью так, что друг друга мало понимают, ибо по-разному говорят: жмудины – также как и куры или курлянды, иначе, нежели литовцы, ятвяги или ляфляндцы. Немцы же в эти места пришли вместе с крестоносцами из немецких стран. Птолемей, древний хронограф, в тех местах, где сейчас Литва, другие народы упоминает. Сперва названы галинды, судены, бадины, которых я уже упомянул, а последние ушли в итальянскую землю с готами, герулами и аланами, а на их место литовцы пришли с князем своим Литаон, от которого землю и зовут Литвой. А когда разошлись, одни в Пруссию, другие [42], которых зовем половцами, в поля, уже их легко русакам было поломать. И литовцев после долгой борьбы подчинили и заставили дань платить: лык, веники для бань, желуди и иные вещи, дабы превосходство над собой чувствовали. Ибо там, в пустоши живя, не имели что давать. Напоследок литовцы перед ними так выслуживались, что и сегодня видна эта привычка в неволю отдаваться. Потом, когда усилились и оглянулись, и из русаков плена вырвались, и казачеством пропитания искали, совершая наезды на Русь, на Польшу, на Москву и на море, имея с пруссами первый договор и т.д.

Дальше Бельский немного пишет о приходе итальянцев в те страны, но я до конца этого не дочитал, ибо понимаю, что чем дальше от событий тем острее пишется, а со временем и при внимательном исследовании в трудных делах и людей остроумных становится больше. Потому уже Аполлон велит мне мозг мой привести в движение, рассказывая о приходе итальянцев в те литовские страны.

Пятая причина прихода итальянцев в литовскую страну

Была тоже прилюдная казнь в Риме, склоки, За злодеяния в чуждые страны ссылки, Где с виной вопреки закону люди так жили, Пока не покаялись или не примирились. Доброе также было вызвано временем, и без вины, И Сципион и Камилиус, не дав повода, Страдали, как Брут мужественный и Цицерон ученый, И Насон был в понтийские выслан страны. А другие тоже, и назад, в Италию, не хотели, Ибо в ссылке лучше, чем там, себя чувствовали[42v]. Как и сегодня из Литвы не каждый спешит, Лучше бы их щедрая Церера фигой угощала. От этих изгнанников в Дации итальянцы наплодились, И в Таурике, где Кафа, от них размножились, От них же в Сийо (когда был сам) в Греции осели, Не удивляйся тогда, что в Литву род свой привели. Геную в Таурике, Кафу основали, А также Крым, Азов и Килию, когда Понт подчинили, Сегодня татары и туркив тех полях живут, В диких полях и сегодня стоят старые стены, Где пред тем греки жили, дело само знает веру. А сегодня татарин стреляет там в диких кобыл, Где раньше мощные замки, башни в городах были. И как Эней из Трои долго плыл, Как в Сицилии Sуrtim в страхе путешествовал, На африканских сначала берегах, потом в итальянских землях Осел, народ размножил троянский потерянный.

Шестая причина

И тогда римляне весь мир держали, Провинции гетманам своим раздавали, Где с легионами римскими остерегались ссориться, Литву Пальмону могли дать в доходы, В котором само имя итальянца выдает. И Маро с Персеем это имя признают, Ибо должен был быть итальянцем от самого имени, В тот край северный прийти по божьему позволению Устьем Немана с моря приплыл в ту литовскую землю, Берега ее красивыми деревьями были окружены, [43] Полюбил Гилию. Вверх по течению суда вели, И над Дубисой в краях особых осели, Ибо там всякого зверя всяческих видов Нашли, которых в Италии отродясь не родились: Туров, зубров, оленей и серн ветроногих, Лосей, рысей, зайцев, вепрей с клыками суровых, Рыб также изобилие в реках рождающихся, И Неманом с моря в щедрое взгорье приходящих. Так над Неманом, Юрой, Дубисой множились, Итальянцы, и Жмуди имя в блаженстве подарили, Люд простой, что тут жил, видя умелых гостей, Поддался им, оставив звериную грубость. Так итальянцы с аланами, с гепидами побратались, И обычаями сложными простаков упражняли. Ибо из Италии пятьсот шляхтичей пришло кроме жен и детей, Наверняка из простаков готов сделали крестьян. Как немцы мечом Латвию сурово обезволили, Так итальянцы уговорами хитрыми этих обольстили Меж ними первые пять домов были, Их герба древние римские с давних пор украшались, У Дорспрунгов был Кентавр на нем – полуконь, полумуж. И из лука стрелой метил в дракона. А ПросперCеsarinus герб пятью колоннами, Юлиан с Урсыном и Компан гербами с розами Обозначились, с ними Гаштальды из Гекторов Пришли. От них в Италии сейчас есть потомки. [43v] Литовская шляхта от римской происходит, Всегда мужественной была, предков оставаясь достойной. А люд простой, что здесь живет, тут был с давних пор В Латвии, Литве, Курляндии, Пруссии из готов славных, Которые давно в пущах густых ютились, Как сатиры лесные, без дела жили. Так же сегодня за Швецией жизнь ведут лопари, Из них же пошли разных шляхтичей холопы. Отктда латинских, итальянских слов много в литовском. А готы, что в одной не жили родине, Из разных стран, разных словв язык намешали: Датских, немецких, русских, рядом с которыми жили. Dеwоs – бог, pесus – скот, dеntеs – зуб, iосоs – смех, Virоs – муж, kiеlis – дорога, kunоs здесь вспомнить грех. Dоnоs – dоnum (дар), lauсоs – лес, luсus наши зовут Vеspоtеs – оmnipоtеns (всемогущий), хоть изменено Ovis – овца, bludоs – миска, pоdоs – горшок, kunigus – князь, saltоs – послащенный, Szunis – пес, zеrgоs – жеребец, jоdоs – черный, paxtоs – птица, wista – курица, Paltоs – кусок. Эти слова из разных в свой язык намешали, Когда цымбры по миру тут и там бродили. Еще в Дакии, где сейчас итальянцы живут, И в Тракии временами те слова попадаются. Что сам слышал, когда там был, в Турцию пробираясь, И в греческих островах по морю плавая. Иных слов латинских тут много не хочу перечислять, Ибо вас в литовской речи – вижу – стыдно упражнять, Которую вы забыли со старых предков делом, Тоже то утрачиваете, что они саблей взяли кровавой. [44] Хорошо было, когда на собственном языке каждый у вас говорил, Ибо татарин, москвитянин шапке вашей служил. За Путвиль, за Новгород, за Псков волости долгие, За Очаков одни границы, за Можайск другие. Сдается, что те итальянцы имя Литве дали, Когда в Жмуди на берегах морских ранее жили. Litus берег называя, отсюда Литуанией Назвали, а со временем звали Литвания, Или если именем своей итальянской отчизны, La Italia хотели назвать эти области, Литалией со временем ее прозвали, А потом Литания прозвище ей дали. А другие от берега и от трубы желали ее звать (Что басни). Когда здесь были, на трубах привыкли играть. Ссорься, кто хочет! Назвать ее Летицией было, От радости (A lеtandо), так как все в ней весело, мило.

О потомках славных князей литовских, жмудских и некоторых русских из народа Палемона, патриция и князя римского

Много после Палемона стоит князей благородных, Сомнительных имен и дел едва в прахе различающихся. Но свидетельствуют слава их деяний, что были мужами, А Марс кровавый признает их своими учениками. Хозяйством тогда не забавлялись, В полях луком и саблей хлеб насущный добывали вместе. Из-за того об их жизни сомнительные сведения дошли, Ибо чаще саблей на лбу у соседа писали.[44v] Хотел каждый в трудах более мужество доказывать, Нежели писать, отчего в памяти своей был не крепок, С них бы потомки сейчас брали примеры, Имея перед собой предков мужественных, дедов, Но всегда, однако, добродетели преславные Встают из праха, ибо добродетели, хоть давние, Всегда цветут, старость им седая не мешает, Так как слава громкая всегда деяния добродетели молодыми сохраняет. Хоть эти герои письма не знали, Потомству добродетелей своих свидетельство дали, Тем, что посторонние описали мужественные деяния Тех, которые были мужеством в большинстве огромные. Никогда ни померкнет в веках слава погребенная! Топи ты ее, как хочешь, а она все равно выплывет. Ибо не труба громкая, которая провозгласила Своих любимцев героями, скорее, чем другие к благородству призывает. Нашли Гомера с греками троянцы, А Ливия имеют свидетелем добродетелей римляне, Эней своих деяний имеет свидетелем Марона, Умеет слава на благородные дела подвинуть патрона. Точно так же мой худой стих Аполлон пробудил, Дабы к славе благородной Литвы других охоту пробудил, Дабы мужество их мудрейшим пером описал я, А меня, если в чем не прав, дабы не ругали, Ибо я тут сам прокладывал себе

трудную дорогу, Поскольку не ходил до меня никто, присягнуть могу. Один, как пчела, в разных цветках поразному суетился, А где довод и уверенность, то в улей свой собирал. [45] Найдешь эти стихи уже и на итальянском, и на латыни, Но напрасно жемчугами … ибо сказочником прослыву. Могу сказать: «О, времена превратные, о, обычаи! Я написал стихи, обрекши себя на другуюславу!» Но известно, что кузнец, а что ювелир делает. Напрасно черная ворона павлиньим пером украшается. Я при этом совестью перед Богом отвечаю, Что и там, и тут над книгами сам работаю, Ибо меня Ирис убогий охотно благодарил, И Крез, заметив, ласки не жалел. Неблагодарного Зоилуса эта книга касается мало, Ибо от осмотрительных и мудрых всегда уйдет целым, Посколькуя сам этот стих с охотой, не иначе, слагаю, И без корысти более мудрым мост истории строю Пиши себе, кто хочет, лучше, если судишь сурово! Легко отыскать чернила с пером, бумага тоже недорога.

Боркус, Конас или Кунас, Спера, Дошпрунгус – потомки Палемона

Затем потомки Палемона благородного, Желая столицу предка своего укрепить в Литве, Каждый в своем уделе подданных своих множил, И для первенства замки прекрасные в них основал. [45v] Боркус – Юрборк, где Юрия Неман в Жмуди впадает, Замок по своему имени Юрги основывает. К нему подданные его прислушались, Покорность обязательную всем миром показывали Конас дальше со своим людом в страны северные Направляясь, для поселения нашел место хорошее. Там, на холме при Немане Конасов основал, Где с народом литовским государство свое множил. И сегодня холм этот есть в миле от Ковна, Ковно также его зовут, а немцы с землей его сравняли, С князьями литовскими ведя войны постоянно, Делавшими на их прусские землям набеги. Спер, облюбовав на востоке поля щедрые, И просторы для человеческих поселений пригодные, Через Невяж, Сервюнту, Свенту(Святую) перешел реки. Приглянулись ему эти реки, и на холме богам воздали благодарность. Там над озером Спера, которому сам имя дал, Замко Спера по своему имени построил. Когда умер, подданные ему статую поставили, Которую долго вместе с озером как бога восхваляли Дурспрунг тоже над Святой рекой, в краю нарядном Выбрав там место, поселение основал, Где Вильмир на холме ближайшем построил, И Девялтовским княжеством тот округ именовал. Так ветвистые леса деловито заселяли, Не имея недостатка в меди, вместе о войне и мире решали [46] Еще им были Марс кровавый с Белоной были незнакомы. Делия им давала на охоте вкусную пищу. А когда Боркуса со Сперой Парки в мир иной позвали, Кунасу государства их в наследство достались. Кунос потом Гимбута с Кернусом оставил, И при жизни княжества между ними поделил

Кернус литовский, Гимбут жмудский, князья, дети Кунаса

Кернус сам над Вилией широко правил, И от имени своего город Кернов основал. Когда его подданные над Вилией жили, На трубах дорожных сirajla играли, Отчего этому берегу litus tuba итальянцы им имя дали. Простые люди, li tuba, Литвой назвали. Гимбут в Жмуди наследственным государством правил. В Юрборке, Кунасове умножал свою силу. А потом общей мощью друг другу помогали, Когда их русские князья данью притесняли. Ибо эта Литва над Неманом, что в пуще лежала, Новогродзкому княжеству издавна подчинялась. А те, что над Вилией и Двиной осели, В густых лесах спокойную жизнь вели. В Кернове, где князь их жил головой. Но князь полоцкий, войско собрав со псковитянами, Напал всей мощью на Литву, как на язычников [46v] Уводил их в неволю на Русь, и скотом делал, Оттого однажды с Гимбутом Кернус собрались. Один в Жмуди, а другой на Литве войска собрали, В полоцкие их государства вместе повели, Желая им за набеги отомстить, и свою землю Расширить и литовское в ней обосновать племя, Пришли подБраслав [76] , который озеро широкое Омывает, и город украшают башни высокие. Все в той волости вдоль и поперек выжгли, И потом к Полоцку дорогой шли. Тот замок быстрой волной Двина омывала, Его окружая, холм ограждала. Напротив Двины остров, благодатные кругом поля С равнинными просторами, от взгляда на которые становилось весело. Там Литва и Жмудь, войском став, те Волости вокруг разрушали быстрыми набегами. Князь полоцкий, сил для сопротивления не имея, Взял замок в оборону, из-за стен выглядывая. А Литва, не встретив отпора, как пчелиные рои, Распустила там и тут войска свои. Каждый походами ездит, жжет убогие села, Пыль щедрой Цереры аж под небо вздымая. Христиан, русов вяжут, деток, старых секут, А выносливых чередом в неволю волокут. Влекут, а боязливые матери жалуются, С детьми в страшной тревоге во все стороны бегут.[47] Так литовцы с большим количеством людей и добычи Без отпора двигались, а скот, который Стадами гнали в лесные свои города, кричит. Учинили те на Руси неописуемые потери. А когда Кернус с Гимбутом на той войне были, Лотыгайлы [77] , люд грубый, над морем жили, Услышав, что князей нет, перешли Двины берега, И на жмудские государства быстро набег совершили. Поразоряли Жмудь жестоко, скот угнали, От чего Гимбут с Кернусом, дабы ответить, Собравшись, потянулись тоже в литовские стороны, И пустили от Двины до моря отряды. Сражаясь, разоряя Латвийцев крепости и, стада все Забрали, поразоряли земли их с добычей. А самих Латигайлов в неволю угнали, Которые им жмудские поля пахали. Получили те за деяния свои возмездие правое. Придерживаясь рыцарских благородных предков забавы. Литовцы невыделанные шкуры лося как щиты носили, Лук конской жилой укрепляли, и всегда точно били. Не терпели долго обид в отношении своей отчизны, И сразу же искали взаимную расплату. Ответили Латвии за свою неправду сразу, Отворив себе путь в их земли железом. И тогда купцы из Германии, которые свои выгоды искали, И корабли парусные в руки ветров отдали, [47v] Пришли морем в тот порт, где Латвия жила, А в то время их Литва поразоряла. Так, когда высадились немцы, увидели народ грубый: Волк, баран, лис, то сразу в из разных шкур сшили шубы. Их была одежда как сейчас у лопарей с черемисами [78] , Которые равно с соболями в шубы шьют мышей. А еще когда мед ели, то о воске не заботились, А воск, как остальной мусор, выбрасывали. Видя это, немцы все забирали, Отчего имели баснословные за морями доходы. И возвращались часто в литовские края, Приучая люд грубый обычаям. Топоры, иглы, ножи, звонки им носили, А корабли воском, жиром загрузили. Шкуры разных зверей у них забирали, Мясом убитых зверей суда наполнили А со временем немцы прибывали В Латвию, где им жить понравилось. А Мейнхард из Лупка [79] , жрец, святостью известный, Приехал в Латвию с другими кораблями, И построил часовню, где сейчас Кирхольм лежит, На острове, что сам видел, куда Двина бежит И остров тот большой создает. И сегодня укрепленный. Есть на том месте костел с башней построенный. [48] На том же острове Ригу основали [80] старую Немцы, чему доводом верным сейчас стены старые Разрушенные, а Мейнхард люд ко крещению привел И Христа виноградник на земле Латвии посадил. За что архиепископом рижским потом стал И на государство крестоносцев подтверждение получил. От папы. Те тотчас же в Германии нашлись, Верные, против язычников бороться присягали. И чтобы язычников в Латвии легче было покорить, Замков неприступных в земле их много основали [81] , Так что их поработили; о чем ниже найдешь сообщений. Немало, когда до дела Ригольта дойдет

76

Браслав – один из древнейших городов восточных славян.

77

Лотыгайлы, латыгайлы – латыши.

78

Лопари с черемисами – одежда простая, варварская лопарей и черемисов.

79

Мейнхард из Липка – Мейенгард из Любека, епископ инфляндский.

80

Ригу основали – Рига основана в 1201 г. епископом инфляндским Альбертом фон Буксговденом.

81

замков … основали – на этих землях Мацей Стрыковский насчитал 156 замков; они упомянуты на 3 – 4 страницах несвежской рукописи.

О покорении Литвы русскими князьями

Литовский народ лесной, со Жмудью побратимый, Видя свои бесплодные земли, Делали набеги разбойничьи на русские земли часто, И, награбив кое-что, возвращались сразу же в леса густые. Мазовше тоже украдкой грабили всегда, И в Польшу казацкие чинили наезды. Марсово ремесло имс тех пор полюбилось, Не работать, а разбоем жить всем понравилось. Новогродскую, полоцкую, волынскую державы Регулярно мучили, добывая еду. Луцкие, брестские волости оставляли без хлеба, Бобов. Голодными будучи, ободрали бы, точно, и святых бы с неба. Но русские князья все собрались, На литовские и жмудские земли набеги совершали.[48v] Разгромили Гимбута и Кернуса, братьев, И почтенным образом данью обложили, И киевский приговор монарший возвестили: Веники, лык и лозу, чтобы этим власть над собой признавали, А своевольных в неволю вечную уводили. Так русаки над Литвой в то время верховодили, Что литовцы должны были жить плохо, работая в поте чела, Зверя ловя, и в пущах мед давала им пчела. Однако, как могли, с тяжкой неволей боролись, И в русские земли скрытно пробирались. Тут уж, литовец, брат, речь прервать должен, И перо в другую сторону направить – к Руси. К Руси и монархов киевских истока, И русских князей всего народа. Об их войнах, склоках, о перемене счастья, И как часто русских государств случалось разорение. Чем росла мощь русская, и из-за чего погибла, И чем Литва невольная в свободе слыла. Если бы я это не предпринял, литовец бы не знал Порядка своей истории и кто после кого на престоле сидел. Но русские деяния должен сначала читать, И после нихк своим уже легче обращаться. Не горюй, если изволишь, и прими с благодарностью, Эти деяния, прежде скрытые во мраке, Вывел на свет, с тяжким трудом действительно дались. Вот Вам довод, написанный охотно.[49]